После таких «оскорблений» удержаться от критики антинародного режима было уже невозможно. И депутаты не «удерживались»: «крыли» власть «во всю ивановскую». В стенах «независимой» Думы. «Крыли», выпуская не только пар из себя, но и дух из партийцев, не удостоенных «надругательств» режима. За паром и духом выходили и «экстремистские призывы» к массе. Выходили из моды, из лексикона, и, как апофеоз из оборота.
Да масса и не стремилась уже «работать массой». Все переключились на индивидуальные методы. В крайнем случае, групповые. К числу первых относилось «Я вам всем покажу!» при помощи револьвера, верёвочной петли и горюче-смазочных материалов. К числу вторых: объявление в телевизор о решительном переходе на сухую диету. И те, и другие методы оказывали исключительное воздействие. На исполнителей. А власть к «фильмам ужасов» уже как-то попривыкла. Она и не такое видела. Первого Всненародноизбранного, например
Председатель ЦК ПУК был хмур. Хмур даже больше, чем этого требовал имидж. Как «заслуженный критик режима», он ясно видел, что горизонт не становится ближе. Тот самый, на котором должна замаячить власть. Та самая, ради которой он пожертвовал всем. В том числе и идеями Маркса и Ленина. По этой причине не радовали даже показатели роста: не перевелись «богатыри на Руси» или дураки. Да, что, там, показатели роста: не радовали даже показатели личных доходов! А уж кому и было радовать, как не им! Потому, что было чему. И от чего. От бескомпромиссной борьбы с властью. Посредством решительных компромиссов.
Нет, Председателя совсем не огорчало то обстоятельство, что его партия, как выражались на политическом жаргоне, окончательно «структурировалась в режим». Потому что в его понимании только это и могло обеспечить ПУКу «место под солнцем» политической жизни: насмотрелся он уже на «подвалы». Хорошо ещё, что на примере других.
Конечно, noblesse oblige и, как лидер «оппозиционной партии», он обязан был громить режим. И он «громил» его: на ток-шоу, на званых обедах в Кремле и в прочих местах скопления значительных масс трудящихся. Иногда даже позволял себе «рвать тельняшку» на трибуне в Госдуме. Потом ему в Администрации выдавали новую.
Но Председатель не был наивным романтиком. Ни «от жизни», ни «от революции». И, «клеймя», он никогда не переходил на лица. Разве, что на «мурло капитализма». Потому, что «капитализм» не мог отвести его в суд и лишить заслуженных «надругательств» режима. О социалистической революции он давно уже говорил исключительно в контексте её неизбежности. Той, что сродни смене ночи днём. А так как последнее не нуждается в посредничестве человека, то Председатель уже не призывал к торопливости: сама придёт. В свой час. Когда появятся опять же сами! предпосылки. А пока их нет, пока только «призрак бродит по Европе», надо беречь партию. Для будущих решительных боёв. В стенах Думы
Как идёт подготовка к выборам?
Задавая вопрос, Председатель не глядел на Зама: тот мог выдать бестактность даже глазами. Зам был немолод, но, на взгляд Председателя, ещё политически незрел. Он ещё не проникся идеями «эволюционной революции», которые их автор так старательно внедрял в мозги соратников в Кремле.
Избирательность по части глаз подвела всё же Председателя. Надо было озаботиться и ушами: Зам не изменил ни себе, ни репертуару.
Нормально, ухмыльнулся он. Бежим по кругу Как лошади в цирке Под щёлканье кнута дрессировщика
Только что бледный, Председатель отработал иллюстрацией к песне «Окрасился месяц багрянцем». «Вот и образовывай таких! Сколько их не корми эволюцией, а они всё в революцию смотрят!». Но «лезть в бутылку» Председатель не стал: можно ведь и «не вылезти». Без продолжения. И оно последует тут же: в этом он нисколько не сомневался. И, что самое неприятное: Зам обращаться за словом в карман не станет. По этой причине рассчитывать на куртуазность не приходилось.
Думаешь, приращения не будет?
Зам покривил губами и неопределённо двинул плечом.
Ну, ты же знаешь: и роли, и места уже распределены.
И на эту бестактность Председатель отреагировал «политически выдержанным» молчанием. Хотя Зама этого «Каллисфена от ПУКа» такое обстоятельство, похоже, ничуть не смутило.
Мы сохраняем «статус кво» Точнее, нам его сохраняют Ах, да: один приятный момент всё же имеется. «Там»