Помните свой детский жизнерадостный чих, что случался у вас вскоре после пробуждения? Потянулся ручонками, получил в глаз плевок от солнечного зайца и чихнул. С вызовом, громко и радостно. Дескать, день настал, и я настал! Дрожите жуки, червяки и гусеницы! Спичечные коробки-темницы ждут вас! А сколько замечательных гаек и гвоздиков новорожденный день вместит в наши емкие карманчики! Предвкушение счастья, ожидание подарочного слона Примерно таким же манером чихаю сегодня и я. Результат выходит неважный. Что-то пулей вылетает изо рта, в стену ударяет зубной протез керамика, которую мне засадили года три или четыре назад. Родной зуб был оставлен в одной из спаленок после прибытия очередного благоверного. И тут уж истории обычно повторяются один в один. Никакая дипломатия с «благоверными» не катит, можно оставить на поле брани зуб, а можно и запросто сложить буйну голову. В общем чихайте, граждане, но осторожно!
Озадаченно моргая, я сползаю с дивана, в слабой надежде дергаю себя за ухо. Увы, чуда не происходит, это не сон, и вместо привычного зуба язык нащупывает острогранный шершавый обрубок. Настроение враз портится. Это вам не бутерброд вниз маслом, это гораздо хуже! Потому что уже днем мне шлепать в кафе на свидание с одной юной и весьма придирчивой особой. Она и до этого подозрительно всматривалась в мои галстуки, косилась на вынимаемые из карманов платки. Можно было не сомневаться, что недостачу переднего, можно сказать, наиболее симпатичного зуба эта придира заметит моментально. А жаль. Девочка свежая, спелая, заводная до не могу.
Шаря под диваном, я раз пять безобразно выругиваюсь. Вполне конкретно в адрес мучившего меня стоматолога. Но ругаться в доме плохая примета. Вроде свиста. Лучше этим не увлекаться, тем паче, что может услышать Агафон. В смысле, значит, барабашка. Я зову его Агафоном, и ему это, кажется, нравится. Все вокруг барабашек боятся, экстрасенсов на дом приглашают, священников, колдунов пытаются выводить ночных шептунов, словно крыс каких или тараканов, я же с моим Агафоном уживаюсь вполне мирно. Даже к тому, что иной раз он будит меня по ночам, давно привык. Будит и будит, что тут страшного? Домовой он тоже существо живое, любит подвигаться, пошуметь, да и я вроде как уже не один в компании.
Рука моя поочередно выуживает из-под дивана яблочный огрызок, вишневую косточку, пластмассовую крышечку от пузырька.
Ничего! Все на пользу бормочу я. Старикан шамкающий! Песок с зубками сыплется, а все туда же с девочками по шалманам да кабакам
Хотя, между нами говоря, это проблема века. Не девочки, понятно, зубы. Помню, было уже нечто аналогичное на одной свадебке. Ему за сорок, ей около того, а подлецы свидетели яблоко раздора им сунули этакий средних размеров глобус. Яблоко и так-то грызть неудобно оно ж большое да еще на нитке подвешено! а когда зубки вставные и едва держаться, то дело совсем худо. В общем жених зубы в яблоко как вонзил, так и понял: обратно не вытащить. Хорошо, догадался, находчивый прямо как Македонский, вынул из кармана ножичек и раскромсал чертов плод пополам. Дескать, жить будем при полном плюрализме мнений. Тем и невесту спас, она тоже подозрительно смущалась, не спешила откусывать
Перепачкавшись в пыли, зуб я, в конце концов, нахожу. Вернее, помогает Агафон. Протез сам прыгает в ладонь, а я поднимаюсь на ноги. Кое-как сполоснув коронку под краном, водружаю дезертира на прежнее место, осторожно трогаю указательным пальцами. Вроде ничего. Если не жевать ирисок, сойдет. По крайней мере на сегодняшний вечер.
Репетируя, я улыбаюсь перед трюмо. Зуб ведет себя безупречно, прочно сливаясь с соседями, видя грудь третьего справа и слева, особенно не кособочась, почти не шатаясь. Я удовлетворенно вздыхаю. Так-то, брат! Строй он красив однообразием, а всякие там хиханьки- хаханьки на время придется забыть. Слова цедить скупо, слюной циркать редко и ни в коем случае не прибегать к вульгарному ржанию! Жвачка, пение и ореховая скорлупа категорически возбраняются!
Я подмигиваю хитроману в зеркале, про себя отмечаю, что не очень-то он и стар. Всего-то двадцать девять. Даже не тридцать и тем более не сорок. Можно сказать, двадцать с хвостиком. Хвостик в девять лет он тоже всего-навсего хвостик. А пассии моей сегодняшней ровнехонько девятнадцать. Переходной возраст, муки взросления и все прочие сопутствующие радости. Ибо когда человеку маячит третий десяток это трагедия, а когда не за горами сороковник это всего-навсего печаль, казус местного значения и не более того.