А то! раздалось в ответ. За этими отморозками опера гонялись с прошлой зимы.
Сдав дежурство и переодевшись в штатское, группа вышла за КПП, где поймала двух бомбил*, отвезших их на рынок.
Там вскладчину купили водки, а к ней закуски, после чего отправились в пригород, где у старшего имелась дача на шести сотках.
Вы пока накрывайте поляну, сказал майор, когда приехали на место, кивнув на дощатый стол с двумя лавками под грушей. А я щас принесу грибки и стаканы.
Пока он чем-то гремел в жилище, парни занялись «поляной».
Одни стали мыть лук и огурцы с помидорами во дворе у колонки, другие, сорвав по бергамоту, с удовольствием зачавкали, а прапор по фамилии Мороз, достав финку, начал пластать сало с колбасой и хлеб.
А хотите стих? довольно ухмыльнулся он, когда хозяин принес из дома граненые стаканы и банку маринованных лисичек собственного приготовления.
Валяй, сказал кто-то из парней, водружая на стол первую пару «Луга-Новой»*.
«Як романтично пахне ковбаса,
І помідори в банці зашарілись.
А в пляшєчці, дбайливо, як роса,
Горілочка холодна причаїлась!
прочувствованно начал Мороз, притягивая к себе внимание.
Пушкин ты наш, умилился майор. А ну, давай дальше.
І сало ніжно зваблює тільцем,
І хліб наставив загорілу спину,
Якщо ти млієш слухаючі це
Чому ж ти, б не любиш Україну?!»
взмахнув ножом, закончил пиит, и все дружно заржали.
Сам придумал? Здорово!
Не, помотал прапор головой. Автор неизвестен.
Ну, тогда к столу, сделал радушный знак хозяин.
Сидели до первых звезд, а потом разъехались. Женатые по квартирам, у кого были, остальные в общежитие.
На следующее утро у Сашки был выходной, что радовало. Их давали не так часто.
Он встал пораньше, когда соседи по комнате еще дрыхли, принял холодный душ и, спустя полчаса, вышел во двор общежития в мотоциклетном шлеме, джинсовом костюме и с туго набитой спортивной сумкой.
Там были продукты для родителей, купленные накануне, а также подарок Оксане.
После окончания института она вернулась в Стаханов и работала врачом в больнице.
У гаражного блока, отсвечивая рубином, стояла его «Ява». Шубин завел мотор, тронулся к будке КПП.
Сонный дежурный поднял изнутри шлагбаум, Сашка приветственно махнул рукой и вырулил на еще пустынные, мигающие светофорами улицы.
Через десять минут он достиг квартала Гаевого, выехал на трассу, и в лицо ударил ветер.
Трасса, по которой неслась «Ява», пролегала средь бескрайних полей, окаймленных посадками, за ними, справа, тянулась череда меловых гор, у которых в утренней дымке темнели высокие осокори* над белеющими в долинах селениями.
Потом ландшафт чуть сменился, у горизонта, там и сям засинели терриконы, и мотоцикл стал приближаться к металлургическому Алчевску.
Несколько уходящих в небо труб когда-то одного из крупнейших в Европе комбината еще дымили, в воздухе чувствовался запах доменного шлака.
Вскоре он сменился свежестью рощ и лугов мотоцикл вымахнул на возвышенность Брянки, за которой на широком просторе раскинулся Стаханов.
Миновав окраину, а потом центр с малолюдным базаром, городской, с прудом парк и квартал «Стройгородок», байкер оказался на другом конце, в Чутино.
Когда-то это было основанное еще запорожцами село, а теперь несколько утопающих в зелени улиц, окаймленных сонной речушкой Камышевахой. Со стороны древнего Свято-Николаевского собора, звонили к заутренней.
Подъехав к дому родителей, Сашка заглушил мотоцикл, и, прихватив с багажника сумку, направился к воротам, на басовитый лай своего любимца Дозора.
Ну, будет, будет, потрепал он его по загривку, войдя во двор, а навстречу уже спешила мать, вытирая о фартук руки.
А где батя? расцеловавшись с ней, поинтересовался гость, когда зашли в летнюю кухню.
В саду. Зови его, будем завтракать.
Понял, ответил тот, поставив сумку на табурет, и вместе с Дозором прошел к внутренней калитке.
За ней белели известкой стволы десятка яблонь слив и груш, а в конце усадьбы, на низкой лавочке рядом с плакучей ивой, у тихо струящейся воды, сутулился отец.
Здорово батя! пожав старику руку, уселся рядом.
А мы уж тебя заждались, оживился тот. Вот, собираю урожай, кивнул на стоящую рядом корзину с золотистым анисом.