Красота? Я теперь нигде красоты не вижу.
Квартирант не спеша сел, оправил жилет и пригладил темно-русые вихры. Спал он одетым, не сняв щегольские, но уже стоптанные черные туфли. Сюртук же был презрительно брошен на пол. При этом жилец не выглядел неопрятно лицо гладко выбрито, одежду недавно чистили. А вот настроение Нет, не грусть, не тоска, и тем более, не черная меланхолия. Скорее, задумчивая отрешенность.
Зря ты, братец! усач вытирал испарину. Красота она везде и когда-нибудь мир спасет. Это мне давеча один знакомый князь втолковывал.
Наверняка молод твой князь, до безобразия, огрызнулся собеседник, лениво потягиваясь и зевая. В юности взор и мысль требуют простора, стремятся наружу. С годами начинаешь больше внутрь, в себя поглубже заглядывать, да в других людей. Тут красоте и конец.
Врешь! Ты и сам далеко не старик, годами моложе меня будешь. Разве не замечаешь Да вот хоть домов красивых вокруг? почтмейстер кивнул в сторону окна с отдернутой занавеской. Или вот, он схватил из вазы на столе краснобокое яблоко, смотри, какое! Наливное, с тонкой кожицей, тепло среднерусского солнца впитало, а пахнет душа радуется. Опять, скажешь, не красота?!
Лишь на первый взгляд! Как ты не поймешь В красивых интерьерах подчас душные и унылые люди живут. Кавтарадзе в том белом особняке, да-да, отсюда колонны видны, жену и дочь голодом уморил. Месяца не прошло, перевез к себе актрису-француженку. Красота? Или, возьмем пример, отставной штабс-капитан Еропкин открыл картежный притон в доме возле церкви, без тени стыда. Вот, что я вижу вокруг. В любом могу разглядеть скрытый яд. И в яблоке твоем заранее предполагаю мерзкого червя, который красоту уничтожит. Не сегодня, так вскорости.
А мне, может статься, вдвойне милее червивое, упрямился почтмейстер. В нем видится борьба и единство противоположностей. Немецкие философы те еще словоблуды, но это точно подметили. Чтобы победить зло, нужно признать: оно есть в каждом из нас. Борьба внутри проходит, поэтому красота и необходима, в противовес уродству. Два полюса, ад и рай, чтобы было понятно от чего бежать, к чему стремиться. И яблоко я тотчас же съем, а ежели найду червяка, то просто выплюну.
С этими словами откусил чуть не половину и захрустел.
Стало быть, для тебя красота нечто непременно доброе и близкое к Богу. Обещание вечного блаженства. Тогда поостерегись яблоки грызть, именно за такое, обычно, из райских кущ выгоняют. Ну, ну, не багровей лицом. Шучу, постоялец говорил спокойно, но в его темных глазах сверкнула озорная искорка. Ты не прав, и немцы твои тоже ошибаются. Человек готов бороться и страдать не во имя красоты, а ради покоя. Стабильности люди ищут. Скучной, серой, неказистой. Как у меня сейчас.
По своей мерке судишь, скривился почтмейстер. Ты из тьмы идешь, значит, для тебя и серость прогресс. Половина дороги к свету! Но есть люди по своей природе светлые. Они, сколь бы жизнь не испытывала, с доброго пути не сбиваются.
А чего рожу морщишь? Яблоко кислое попалось?
Не то слово! Вырви глаз
Бывает. Светлое, душистое, да незрелое. Но мы эдак пол дня проспорим о пустом, а ты не с пустыми руками пожаловал.
Почтмейстер хлопнул себя по лбу, причем тем самым кулаком, в котором сжимал письмо. Вышло комично, но не засмеялись. Чересчур грозно смотрелась депеша.
С петербургским поездом курьер прибыл. Из отделения по охранению общественного порядка, скороговоркой произнес он. Привез вот Печатей казенных не меньше пяти. Внутри, готов спорить на любой заклад, бумага гербовая. Что подозрительно: адресовано на прежнюю фамилию. Ты-то в Москве называешься Мармеладовым, а по документам, с тех времен
Слова подействовали, словно ушат ледяной воды, куда делись сонливость и медлительность. Обрывки конверта пали на сюртук, украшая его причудливыми эполетами.
Курьер сам порывался идти, требовал адрес. Но я его приложил парой слов да оставил в конторе водку пить с нашими вахлаками, а сам к тебе бегом. Мало ли, какие тучи нависли. По крайности, предупредить Чтоб успел Того
Мармеладов проглатывал письмо, страницу за страницей, шевеля губами.
Нет, это не то Да ты садись, Митя! Садись!
Вцепился в ярко-желтые лацканы мундира почтового ведомства и чуть ли не силой усадил гостя на жаккардовый диван. Потом перешел поближе к окошку, взобрался на подоконник.