Грир не двигалась и не дышала; Зи рядом с ней притихла тоже.
Что меня раз за разом изумляет, так это недопустимый произвол всех этих разбирательств на кампусах, сказала Фейт. Что вам делать? Я не знаю всех обстоятельств, но уверена, что вы будете и дальше обсуждать это с подругами.
Она закинула назад голову, собиралась сказать что-то еще, но тут встала замдекана и произнесла:
Боюсь, наше время истекло. Поблагодарим гостью за прекрасный вечер.
Вновь зазвучали аплодисменты, Фейт Фрэнк отступила назад и все кончилось. Грир смотрела, как Фейт обступили, люди специально пытались попасть ей в поле зрения, чтобы поговорить с ней лично. Даже те, кому раньше вроде как было скучно, теперь передумали. Студенты, преподаватели, администраторы, гости из местных обступили Фейт так горожане обступают в опере знаменитость, Грир же стояла в сторонке, а Зи с ней рядом. Грир уже поговорила напрямую с Фейт Фрэнк, это было ошеломительно, но в итоге незавершенно, мучительно. Теперь, впрочем, уже ничего не поделаешь: вокруг Фейт сомкнулась толпа.
Ух, здорово было бы пообщаться с ней хотя бы секундочку, сказала Зи. В смысле, она же уже здесь. Вот только народу слишком много, я явлюсь к ней, как очередная фанатка. А я так не хочу.
И я тоже.
Ты как, назад в общагу?
Да. Работать нужно, сказала Грир.
Вечно тебе нужно работать.
Это верно.
Ну, мы ее хоть послушали, а ты с ней даже поговорила, заметила Зи. Ты молодчина. Хочешь пиццу? В «Грациано» доставка допоздна работает.
Конечно, ответила Грир.
Пицца будет таким утешительным призом: две девицы поздно вечером, теплое тесто в качестве мягкого успокоительного.
Они просунули руки в рукава, Зи надела вязаную шапочку, натянула большие перчатки цвета каши-овсянки. Она могла одеваться под девочку или под мальчика всегда получался небрежно-модный комплект. Они двинулись к выходу. Толпа, окружавшая Фейт, уже дробилась на отдельные мелкие группы, некоторые отходили по одному. Грир чувствовала внутри странную пустоту с легким привкусом трагедии. Как будто Фейт Фрэнк на миг водрузила ее, пищащую, к себе на плечи, а потом она свалилась на твердый холодный пол.
Когда они вышли в притвор, перед Грир мелькнула вспышка багрянца, что-то кроваво-красное. Шарф, сообразила она, шарф Фейт он как бы плыл по волнам, следуя за обладательницей на буксире в туалет: следуя туда за, собственно, Фейт Фрэнк. Вот удивительно, подумала Грир: Фейт Фрэнк направляется в дамскую комнату, то есть вынуждена использовать нечто «дамское» даже теперь, в двадцать первом веке.
Гляди, негромко произнесла Грир.
Пошли, решила Зи. Завершишь начатое. Попробуем с ней поговорить и ты, и я.
В теплой дамской уборной с молочно-серыми, чувствительными к звукам кафельными плитками занята была только одна кабинка. Зи с Грир вошли в две соседних, стараясь выглядеть как обычные люди, пользующиеся общественным туалетом. Грир села и нагнула голову ей стало видно носок серого женского замшевого сапожка за перегородкой. Грир сидела тихо-тихо, беззвучно. С другой стороны исписанной стенки в частности, там было одно очень тревожное послание, нацарапанное совсем мелко: «пожалуйста помогите кто нибудь очень хочется вскрыть себе вены» повисла тишина, потом раздалось предсказуемое журчание. В один прием, прямая линия от отомкнувшегося тела до ожидающей воды, земная составляющая Фейт Фрэнк: знаменитая феминистка писает.
Уязвимость и реальность женщин предстала в полный рост; Фейт спустила воду и вышла. Грир поднялась. Сквозь щель между дверью и дверной коробкой проследила, как Фейт подошла к зеркалу. Зи пока не вышла из своей кабинки. Она, видимо, выжидала, великодушно позволяя Грир заговорить первой. Грир же заметила, как Фейт на миг оперлась на раковину, закрыв глаза. Потом вздохнула. Грир знала, что Фейт решила провести этот миг наедине с собой и, видимо, сильно в этом нуждалась. Весь этот вечер от нее чего-то требовали, накопилась усталость. Отдавать до бесконечности не способен никто, даже Фейт Фрэнк. Грир приготовилась было выскочить и попытаться закончить свой разговор с Фейт, но вдруг заколебалась. Не хотелось становиться лишним бременем. С другой стороны, не торчать же здесь до бесконечности, а потому она отперла дверь и подошла к раковине, робко улыбнувшись Фейт, пытаясь придать лицу выражение, противоположное требовательному.