Молодой, чуть больше двадцати лет, с забинтованной правой рукой, с красивой, коротко остриженной головой, в тапочках на босу ногу, в старых, вытянутых на коленях спортивных штанах, без рубашки. Тело у него было белое, будто никогда не видело солнца.
Держась за перила, молодой человек поднялся на площадку, где сидел мальчик. Передохнул. Глаза у него были бессмысленные; у животных таких глаз не бывает никогда. Так же неуверенно, цепляясь за перила, молодой человек поднялся еще на пролет. Подошел к 206-й квартире и нажал кнопку звонка. Кнопку он держал долго. Мальчик глядел с любопытством. Его подвижное, нервное лицо откликалось на всякое душевное движение и выдавало настроение.
Молодой человек посмотрел на дверь, как будто только что к ней подошел, и вновь надавил кнопку звонка. Отворилась дверь, мальчику невидимая, и чей-то голос глухо сказал: "Нет там никого".
Молодой человек отпустил звонок.
"Нет там никого", - повторил голос. И молодой человек с бессмысленными глазами отправился в обратный путь. Когда он проходил совсем близко, мальчик опять услышал сладкий запах.
Хозяин квартиры появился к полуночи.
Мальчик спрыгнул с подоконника и преградил ему путь.
Хозяин приближался к сорока годам, был лысоват, в очках, сутулился. Он снимал перчатки, когда мальчик предстал перед ним.
- Здравствуйте! - радостно выпалил мальчик.
- Привет, - вымолвил изумленный хозяин.
- Я к вам. Можно?
- Что? Извини, я не помню, как тебя зовут...
- Коля. А вас Дмитрий Васильевич, я помню.
- И давно ты меня ждешь, Коля?
- Это не важно. Главное - дождался!
Дмитрий Васильевич отворил дверь плоским ключиком.
- Заходи. Только у меня времени мало, я сейчас работать буду, у меня самая работа начинается... Адрес ты мой откуда узнал?
Мальчик снял шапку, свернул и положил в карман куртки. Куртку снял и повесил на круглую ручку стенного шкафа. Расшнуровал и снял ботинки. Дмитрий Васильевич между тем в верхней одежде и обуви прошел на кухню.
- Чаю надо выпить, - сказал он и огляделся.
Подоконник, стол, холодильник и даже табуреты загромождены были бутылками, бумагами, книгами и газетами. Черная лаковая дамская туфля на остром каблучке выглядывала из груды на подоконнике. В мойке по грязной посуде ползали тараканы.
Потревожив тараканов, Дмитрий Васильевич долил чайник, поставил на огонь и вернулся в прихожую разуваться. Увидел в прихожей мальчика, о котором уже забыл.
- Так что ты хотел?
- Возьмите меня к себе.
- Что?
- Я пригожусь. Я помогать вам буду.
Дмитрий Васильевич посмотрел на мальчика, взглянул на часы.
- Давай-ка парень, дуй домой, транспорт еще ходит... давай-давай, обувайся. Тебя отец, что ли, побил?
- У меня нет отца.
- Слушай, ну в самом деле, мне некогда, и знать я тебя не знаю и знать не хочу. Давай.
Лицо мальчика вытянулось. Он надел и зашнуровал ботинки, снял с ручки куртку, надел. Вышел.
- Черт-те что, - сказал Дмитрий Васильевич и закрыл дверь на замок. И на второй.
В третьем часу ночи, когда он, напившись в пятый раз чаю, сидел на кухне и, близко наклонясь к бумагам, разбирал свои торопливые записи, в дверь позвонили. Чертыхнувшись, Дмитрий Васильевич пошел отворять.
Звонила соседка в черном, мокром от дождя плаще.
- Здравствуйте, Дмитрий Васильевич, - сказала она, - не ожидала от вас, право. Сына на лестнице держите. В цивилизованной стране вас бы живо в тюрьму упрятали и всех прав бы лишили.
- Какого сына? - изумился Дмитрий Васильевич.
- Не знаю, сколько у вас сыновей, но этого вы всей стране показали.
Дмитрий Васильевич выглянул на площадку. Мальчик сидел за решеткой на узком подоконнике, и в лице его была усталая покорность.
- А может, мне в самом деле милицию позвать? - сказала женщина.
- Эй! - крикнул Дмитрий Васильевич.