Вот почему Гаджи-Рамазан возлагал на моего отца большие надежды.
Словом, на этот раз дело также кончилось миром.
Моя тетка пошла и привела женщину к мужу. Гаджи-Рама-зан на этот раз был предупрежден, чтобы обходился с женой мирно и не создавал лишних хлопот для себя и для других.
Прошел год. И снова пополз слух, что Гаджи-Рамазан не поладил с женой, а потом стало известно, что Гаджи опять раз-велся с ней.
На этот раз уже не нашлось охотников мирить их, и всякий, кто слышал о разводе супругов, отделывался усмешкой и назы-вал Гаджи-Рамазана и его жену сумасшедшими.
В конце концов супруги снова помирились, так как, в сущно-сти, не имели никакой вражды друг к другу, а ссориться и раз-водиться вошло у них в привычку.
Но на этот раз с ними приключилось такое, что из-за склон-ности к частым ссорам и разводам они не только осрамили себя в глазах всего народа, но дали тему ашугам и литераторам, которые разнесли их позор по всему свету.
А приключилось с ними следующее: все моллы нашего города единодушно пришли к заключению, что согласно кано-нам ислама нет никакой возможности вернуть жену Гаджи-Рамазану и снова сочетать их законным браком. Для этого не-обходимо, чтобы Шахрабану вышла замуж за другого, затем по всем правилам шариата развелась с ним и по истечении уста-новленного срока после развода вышла за своего прежнего мужа, как совершенно посторонняя женщина.
Вначале я не поверил правильности такого толкования и об-ратился за разъяснением к нашему соседу Гаджи-Молла-Али, который рассеял все мои сомнения; оказалось, что в коране имеется совершенно недвусмысленное указание на этот счет.
Гаджи-Молла-Али открыл Коран и в какой-то главе, сейчас я не помню, прочитал, что если какой-нибудь мусульманин дважды разведется с женой и вернет ее к себе, а потом разве-дется и в третий раз, то на этот раз лишается права снова стать ее мужем. Суть этого стиха: пока такая женщина не вый-дет замуж за кого-нибудь другого, она не может вернуться к прежнему мужу.
Я понимаю так, что если в каком-нибудь деле нет никакого иного выхода, кроме одного-единственного, если в каком-ни-будь запутанном вопросе возможно только одно-единственное решение, то тут особенно кипятиться или ломать голову не стоит.
Раз перед тобой положили такой неоспоримый документ, как стих из корана, и доказали, что ты должен следовать по этому, а не по какому-либо иному пути, тут уж ничего не поде-лаешь. Хочешь не хочешь, ты должен идти по указанному пути.
Как ни было ужасно для Гаджи-Рамазана толкование это-го стиха корана, но для него, истого мусульманина, другого выхода и не могло быть.
Стало быть, Шахрабану должна временно сделаться же-ной другого.
Кого же?
Мне кажется, что такой вопрос поставит в затруднительное положение любого мужа, имеющего жену.
Как может Гаджи-Рамазан спокойно взирать на то, чтобы его любимая жена вышла замуж за другого мужчину?
Ведь он же от своей жены не отказывается! И не только не отказывается, а по ночам даже страдает по ней и не может уснуть.
Но вот наш Таджи-Рамтзан вспомнил о чем-то, и вздох облегчения вырвался из груди. Вздох этот был настолько целительным, что все горести, заставлявшие болеть его сердце, весь груз, давивший на пего своей неимоверной тяжестью, были сразу устранены, и перед Гаджи открылся путь к спа-сению.
Гаджи-Рамазан про себя решил женить на своей жене ис-топника бани Кебле-Имамали.
Это был тихий старик, иранец, лет шестидесяти, вечно гряз-ный, угрюмый, отвратительный. С утра до вечера он занят был тем, что из всех караван-сараев города таскал к бане навоз, разбрасывал его на крыше бани сушиться, а затем сгребал сухой навоз в банную печь и грел воду.
Кебле-Имамали не имел ни семьи, ни дома и спал в пред-баннике.