Правили, сволочи, дворцы строили да эполеты цепляли, а дорога хоть завались. Постой, Гришук, вот мы дорогу построим, дай с немцами управиться! Я тебя тогда на такой фаэтон посажу, во! Перышко в шапочку, а в руках не две вожжи, а четыре, пара совсем другое дело! Гришка представляет себе и парный фаэтон, и красивую шапку, и двух жеребцов в запряжке, а хорошую мостовую не может представить, - не видал никогда и вообще предпочитает мягкую, раздольную накатанную ширину полтавского шляха, который выходит из города с другой стороны и по которому ездят в Завирье.
- Пара, конечно, лучше, - говорит он. - А кто теперь будет заместо царя?
- Народ будет, вот кто!
- А народу много.
- Ну, вот и хорошо, что много. Из двух человек один дурак, а другой с роду так. А со всего народу умного легче сыскать. Найдется кому.
Илья Иванович кивает на просторно разместившиеся хаты, стоящие внизу по сторонам высокого замостья, прикрытые вербами:
- Ишь живут! Соломенная жизнь! Привыкли и живут. На крыше солома, на воротах солома, на плетнях солома, на соломе спит, и в голове, кроме соломы, ничего и нету. Другие государства все тебе делают: и часы, и очки, и коверкот разный, и Манчестер, а у нас только солому умеют. А здесь построить нужно фабрику, например, сукно делать. Сколько людей кормиться будет! Дело можно какое развернуть! Вот тогда мы с тобой и автомобиль купим!
- Это какой же? - спрашивает Гришка, немного пугаясь такой будущей сложности.
- О! Это, брат, чудо такое: без лошадей едет!
- Как поезд?
- Куда там поезд годится!
Гришка дальше не расспрашивает. Ему все равно, на чем ездить, главное, чтоб харчи были хорошие, а то в последнее время с харчами плохо стало, и хозяин говорит: довели Россию.
3
Уже яблоки и арбузы поспели, когда снова выехал Гришка за хозяином на станцию. Илья Иванович вышел на площадь сердитый и даже "здравствуй" не ответил. Сел на линейку и сразу в зубах заковырял спичкой. И так до самого моста возился с зубами. И только когда переехали мост, спросил неласково:
- Ну, пролетарий, был на этом собрании? Как там эти... выздоравливающие?
Гришке почему-то не хочется рассказывать о собрании, он вежливо чмокает на коня и отвечает между чмоканьем:
- Был.
- Солдаты разорялись?
- Как вы говорите?
- Солдаты были ораторы?
Гришка начинает вспоминать подробности собрания, и к нему приходит охота говорить:
- Солдаты больше говорили, а еще один из Благодухова, здорово так говорил...
- Хе! Здорово, говоришь?
- Здорово говорил!
- А солдатня радовалась?
- Там не только солдаты. Всем понравилось.
- Понравилось? И тебе, значит, понравилось? Гришка повернул к хозяину улыбающееся лицо. Из-под растрепанного козырька глянули на Пивоварова довольные, ясные глаза:
- Понравилось, а как же? Здорово понравилось!
- Хе! А что ж тебе, например, понравилось?
- Да все.
Гришка оперся черной ладонью на подушку линейки, и жеребец сразу понял, что можно идти шагом.
- И как это, чтобы войну кончать, потому что, говорит, довольно кровь проливали за их, сволочей.
- За сволочей?
- Так и сказал: за сволочей, за буржуев, значит. Довольно кровь проливать. И власть советам!
- О!
- Ага. Советы, сказал, должны быть для трудящихся. Кто трудится и работает. А кто не работает, того, говорит, к чертовой матери выкинуть.
- Действительно! Выкинуть! Разумный народ!
- Да, он разумный, - подтвердил весело Гришка. - Такой разумный! Прямо все хлопали и хлопали!
- А солдаты что?
- Солдаты больше всех хлопали. А он еще про одного говорил: Ленин, есть такой, и тогда здорово хлопали.
- И ты хлопал?
- Ага.
- А чего ж тебе хлопать, позволь спросить?
- А как же? А я что ж? Тоже... что ж... работаю.