Крики, брызги – весело! А маленьких людей надо ласкать – в конце концов, ими и населен Город!
* * *
Человек в черном креп-шелковом костюме без лацканов, с воротничком-стойкой внимательно разглядывал отражение своего бескровного лица в хрустальном зеркале с палладиевой амальгамой. Стоят такие зеркала безумно дорого, но зато в них можно увидеть себя в истинном, неискаженном виде. Человек в черном на дух не выносил обычных ртутных зеркал. Ртуть – металл-змей, металл-жидкость, металл-отрава, меняет упавший на него свет, сдвигая спектр в сторону, краски в нем меркнут, блекнут, теряют теплоту и сочность; и человек в черном с омерзением видел свое землисто-серое лицо с мрачными тенями.
Ртуть – лжец, и покровительствует ей Меркурий – сам лжец и бог воров, лжецов и обмана. Он похищает, удерживая в своих глубинах желтый и красный – цвета здоровья, силы и величия. Только благородный палладий ничего не оставляет себе – упавший на него свет в точности равен отраженному, только в нем можно увидеть свое подлинное лицо – холодное, бледное, с тонкой красной змейкой сосуда на белке глаза и пульсирующей синеватой жилкой на виске. На коже тончайший узор прожилок и крапинок с легкой белой искринкой, как на мраморе.
Человек в черном хмурится, тень набегает на его лицо. Что-то вызвало его недовольство.
Он касается кончиками пальцев пульта управления светом. Свет густеет, набирает теплоту, превращаясь в цвет меда, янтаря, несущий в себе радость лета и запах хлеба. Золото набирает вес и пробу, загорается заревом, сея снопы лучей, и только лицо в зеркале так же мертво и безжизненно, оно превращается в восковую маску. Человек мрачнеет.
Свет – это иллюзия, и весь окружающий мир – это пустота, затканная паутиной светового ветра. Цвет – это обман, отражение и поглощение света. Вы видели, как в темном зале переплетаются в пустоте тончайшие нити света, чтобы создать на экране иллюзию жизни, которой мы сопереживаем, плачем и радуемся? То же самое и в реальности – пучки света, переплетаясь, создают видимость мира и жизни, будто бы красочной и полноценной, а если вдуматься – все это пустота, в которой прыгают, как резиновые мячики – сталкиваясь, ударяясь и вновь отскакивая – частицы света. О, опытные мастера знают, как игрой света создавать все новые и новые иллюзии! Белый – иллюзия чистоты, желтый – счастья, красный – страсти и ярости, гнева и насилия, зеленый – покоя, синий – надежды, фиолетовый – печали, тоски и безумия. Оператор знает, как моделировать лица, лепить их светом: свет снизу – вдохновение, тонкие черты и маленький носик, сверху – насилие, запавшие глазницы и глубокие складки, сбоку – и вот ты урод со скошенным носом, и брови на разном уровне. Светом можно превратить дурнушку в красавицу, а красавицу – в чудовище.
Лишь тьма не лжет. Она всегда едина, в ней все равны. В ней нет ни уродства, ни красоты – только страх.
Принц Мрака ударил по пульту. Свет погас. Тьма залепила взор – непроглядная, абсолютная, осязаемая темнота, где не видно лица, где слышно только дыхание и биение собственного сердца.
Мира больше нет, и зеркала нет. Теперь можно побыть наедине с собой, в полном одиночестве; есть только «Я» как мысль. Мрак, тишина, одиночество, страх, отчаяние…
* * *
Фердинанд погружался в темный омут депрессии. «Спаси меня, боже; ибо воды дошли до души моей… Я погряз в глубоком болоте и не на чем стать; вошел в глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня…» Дискеты с гигабайтами кибер-программирования и робопсихологии были отринуты и забыты, а Фердинанд часами непрерывно смотрел «Кибер-Библию» и «Наставления Учителя». Особенно привлек его Псалтырь, отснятый в виде клипов, где хор и моления царя Давида звучали великолепной ораторией, перемежаясь видениями райских пейзажей и пением ангелов.