И об этом я думал, Потапчук не знал, куда пристроить руки от неловкости, ты профессионал экстра-класса, убивать умеешь, а со стариком генералом оплошал. Почему контрольный выстрел в голову не произвел?
Лишнее
Мы оба оплошали. Я поскольку бронежилет не надел, думал, если ты уж и выстрелишь, то непременно в голову. А ты даже не в сердце, в правое легкое мне пулю всадил. Рука у тебя дрогнула, не хотел ты меня убивать.
Не хотел, признался тогда Сиверов, но по-другому не получалось.
Я уже в коме находился, когда ты ко мне подошел. Сердце остановилось. Спасло меня то, что мороз стоял и шапка у меня с головы слетела, я головой в снег упал природный холодильник. Если бы летом дело было, считай, пропал, откачать бы врачи откачали, но мозг не восстановился бы. Лежать бы мне теперь овощем и под себя нужду справлять. Мороз мне голову спас. Меня в больницу только через полчаса после остановки сердца доставили. Молодец и федеральный директор: когда ему доложили, он распорядился мое воскрешение засекретить, вроде как погиб я от твоей руки. Потому организаторов спецгруппы «Святой Георгий» так быстро и взяли.
Развели нас с вами тщеславные генералы, Федор Филиппович, как последних лохов.
Сами виноваты, вздохнул генерал, иногда надо не фактам, а сердцу доверять.
За Быстрицкую вам спасибо, Глеб опустил глаза, это вы ее мне вернули.
Не я, усмехнулся генерал в седые усы, Всевышний так распорядился. Видать, и мне и тебе помирать рано. А вам с Ириной еще долго вместе жить.
Потапчук порылся в кармане, извлек связку ключей.
Твою конспиративную мансарду тогда при штурме разворотили и засветили. Держи ключи от новой, оформлена она как мастерская художника-живописца, ни одна живая душа о ней в «конторе» не знает. И пейзаж из окна открывается не хуже, чем в прежней.
Вы уверены, что я и дальше буду с вами сотрудничать?
Дело твое, Глеб. Неволить не стану. Сам решай.
Подумаю, но ключи возьму сразу.
Не держи на меня зла, прочувствованно сказал генерал, есть хорошее русское правило: кто старое помянет, тому глаз вон.
Согласен. Кто помянет, тому вон. У нас с вами больше хорошего, чем плохого было. Не к чему прошлое ворошить.
И вспоминать о нем незачем, обрадовался генерал.
Вспоминать незачем, но помнить надо, многозначительно произнес Глеб, и мужчины обнялись.
И потом уже никто из них не напоминал другому о несчастливой зиме, когда Сиверову пришлось стрелять в Потапчука. Глеб пошел на поправку. Он вновь ощутил вкус к жизни, которая дается человеку только один раз
Прошли весна, лето. Боль в теле и в душе улеглась.
Утренняя пробежка тоже часть жизни.
Черную «Волгу» с тонированными стеклами и антеннами спецсвязи Глеб заметил сразу же, как свернул в проезд. Машина стояла у тротуара, задняя дверь приоткрыта, водителя на переднем сиденье не было. Из салона тонкой голубоватой струйкой, хорошо различимой в утреннем свете, поднимался дымок. «Значит, что-то случилось, если Потапчук курит в такую рань и появился без предупреждения. Как он угадывает, дома я или нет? В конце концов, у него такая профессия все знать. Не зря же он генерал ФСБ!»
Не сбрасывая скорость, Глеб пробежал мимо машины, специально, чтобы позлить Федора Филипповича. Тот от растерянности выронил окурок. В ветровом стекле движущейся навстречу машины Глеб увидел, как генерал выскочил из своего автомобиля и от удивления раскрыл рот. Лишь после этого замахал руками, так машет человек на льдине удаляющемуся вертолету, уже смирившись с тем, что летчик его не заметил.
Сиверов остановился, повернулся и несколько раз взмахнул руками, а затем вприсядку, как заправский спортсмен, двинулся к Потапчуку.
Здравия желаю, товарищ генерал, глядя на Потапчука снизу вверх, произнес Сиверов и, не поднимаясь, подал руку.
Издеваешься над стариком, разыгрываешь меня? Сделал вид, что не заметил?
Важная машина, заметил сразу. Одну цифру в номере поменяли?
Да, поменял, сказал Потапчук, открывая дверцу. Глеб юркнул в машину. Как ты думаешь, Глеб, почему я жду тебя здесь?
Сиверов пожал плечами:
Это элементарно, Федор Филиппович. Такое утро, такая погода чудная, где же я могу быть, как не на пробежке? Кстати, зря вы с утра курите.
Не хотел, признался Потапчук, думал, продержусь часиков до двенадцати. Но ты долго не появлялся, я занервничал, закурил.