По временам он указывал ямщику, какую, по его мнению, следует подхлестнуть, иногда даже брал у него кнут и старательно, хоть и неумело, подхлестывал сам. От этого занятия, поглощавшего все его внимание, он изредка только отрывался, чтобы взглянуть на часы.
Василий Иванович все время, пока тройка неслась в гору, хохотал, как сумасшедший; но когда колокольчик, забившись отчаянно перед самым крыльцом, вдруг смолк, смотритель сидел уже на кушетке и, как ни в чем не бывало, курил свою сигару.
Несколько секунд со двора слышно было только, как дышат усталые лошади. Но вдруг наша дверь отворилась, и в комнату вбежал новоприезжий. Это был господин лет тридцати пяти, небольшого роста, с несоразмерно большой головой. Широкое лицо, с выдававшимися несколько скулами, прямыми бровями, слегка вздернутым носом и тонко очерченными губами, было почти прямоугольно и дышало своеобразною энергией. Большие серые глаза смотрели в упор. Вообще, физиономия Проскурова на первый взгляд поражала серьезностью выражения, но впечатление это, после нескольких мгновений, как-то стиралось. Аккуратные чиновничьи "котлетки", обрамлявшие гладко выбритые щеки, пробор на подбородке, какая-то странная торопливость движений тотчас же примешивали к первому впечатлению комизм, который только усиливался от контрастов, совмещавшихся в этой своеобразной фигуре.
Войдя в комнату, Проскуров сначала на мгновение остановился, потом быстро окинул ее взглядом и, увидев Василия Ивановича, тотчас же устремился к нему.
-- Господин смотритель!.. Василий Иванович, голубчик... лошадей!.. Лошадей мне, милостивый государь, ради бога, поскорее!
Василий Иванович, развалясь на кушетке, хранил холодно-дипломатический вид.
-- Не могу-с... Да вам, кажется, почтовых и не полагается, а земские нужны под заседателя, -- он скоро будет.
Проскуров сначала горестно изумился, потом вдруг вспыхнул.
-- Что вы, что вы это? Ведь я прибыл раньше. Нет, по-звольте-с... Во-первых, ошибаетесь и насчет почтовых: у меня на всякий случай подорожная... Но, кроме того, на законном основании...
Но Василий Иванович уже смеялся,
-- А, чорт возьми! Вечно вы с вашими шутками, а мне некогда! -досадливо сказал Проскуров, очевидно не в первый раз попадавший в эту ловушку. -- Скорее, бога ради, у меня тут дело!
-- Знаю, убийство...
-- Да вы почему знаете? -- встревожился Проскуров.
-- Почему знаете! -- передразнил смотритель. -- Да ведь заседатель-то уж там. От него слышал.
-- Э, врете вы опять, -- просиял Проскуров, -- они-то еще и ухом не повели, а уж у моих, знаете ли, и виновный, то есть собственно... правильнее сказать -- подозреваемый, в руках. Это, батюшка, такое дельце выйдет... громчайшее!.. Вот вы посмотрите, как я их тут всех ковырну!
-- Ну, уж вы-то ковырнете! Смотрите, не ковырнули бы вас. Проскуров вдруг встрепенулся. Во дворе забрякали колокольцы.
-- Василий Иванович, -- заговорил он вдруг каким-то заискивающим тоном, -- там, я слышу, запрягают. Это мне, что ли?
При этом он схватил смотрителя за руку и бросил тревожный взгляд в мою сторону.
-- Ну, вам, вам... успокойтесь! Да что у вас там в самом-то деле?
-- Убийство, батюшка! Опять убийство... Да еще какое! С явными признаками деятельности известной вам шайки. У меня тут нити. Если не ошибаюсь, тут несколько таких хвостиков прищемить можно... Ах, ради бога, поскорее!..
-- Сейчас. Да где же это случилось?
-- Все в этом же логу проклятом. Взорвать бы это место порохом, право! Ямщика убили...
-- Что такое? Уж не ограбление ли почты?
-- Э, нет, "вольного".
-- "Убивца"? -- вскрикнул я, пораженный внезапною догадкой.
Проскуров обернулся ко мне и впился в мое лицо своими большими глазами.
-- Д-действительно-с... убитого так звали. А позвольте спросить: почему это вас так интересует?
-- Гм...