Будешь, Педро, так сказать, сандалофилистом.
Педро призадумался, а на другое утро мне и говорит:
- Всю ночь снились сандалии. Но и шляпы тоже! Не могу я им так вот запросто изменить. Пожалуй, буду коллекционировать параллельно - и шляпы, и сандалии.
- Классная идея, - поддержал я. - И очень символично. "С головы до ног" - вот название твоей коллекции. Да ты, Педро, ею мир покоришь.
У Пети, кажется, перехватило дыхание от широты поставленной задачи. Видно было, что он совсем не против покорения мира.
- А какого размера сандалии собирать?
- Размер не важен, - сурово сказал я. - Важна идея! И мне кажется, она еще не доработана, чего-то в ней не хватает.
- А на мой взгляд все о'кей, - заупрямился Петя, - С головы до ног! защищал он идею, уже ставшую его собственностью.
- Не так-то просто! Шляпы, сандалии - хорошо. Но неполно. Нет третьего члена. Того, что посередке.
Эти мои слова привели Петю в замешательство. Он как-то напрягся:
- Ну ты, брат, не перебарщивай, не перегибай палку-то. Не буду я никогда этого собирать - того, что посередине. На это и без меня коллекционеров хватает!
- Не думаю, - возразил я. - Ты можешь быть единственным в мире коллекционером - триптихистом.
Петя поморщился:
- Это еще что такое? Чего-то мне напоминает с врачами связанное!
- Педро, триптихизм - великая идея! Шляпы, сандалии. И ... ?
- Чего "и"?! - начал раздражаться Петя.
- И плавки! Будешь собирать пляжные гарнитуры. В этом направлении есть большие пробелы. Заложи, Педро, краеугольный камень!
Петя оживился:
- А ведь ты прав, амиго. Это может стать целью жизни. Верно, верно шляпы, плавки и сандалии. Триптихизм! Солидно и научно. Ты сам подумай, брат, - рассуждал он, - ведь кто-то должен вложить лепту в нашу русскую культуру. Хватит уже деградировать! Пора подымать ее кто чем может. Я триптихизмом подопру. Верно?
С этим было трудно не согласиться.
МЕСТЬ КУКУЛЬКАНА
Мы с Петей мирно прогуливались по бульвару Кукулькан - единственный дороге, которая двумя мостами соединяет остров Канкун с полуостровом Юкатан.
После массовой закупки сандалий и плавок Петя был довольно угрюм, подсчитывал, во что ему станет "триптихизм" как подпорка отечественной культуры.
- Что это еще за фигов "Кукулькан"? - спросил он грубо.
- Педро, я бы на твоем месте был осторожнее в словах!
- А что такое? Чего я сказал-то? - встрепенулся Петя, озираясь кругом.
- Да уж, прости, сказал - обидел древнего бога майя, крылатого змея Кукулькана. А ему, знаешь, в былые-то времена сколько человеческих жертв приносили! Вырывали на алтаре сердце - и поминай, как звали!
У Пети вдруг потекло из носа. Он жалобно шмыгнул:
- Чего делать-то будем?
- Ей Богу, не знаю, - развел я руками. - Если учесть, что Канкун на языке майя значит "Гнездо змея", то плохи твои дела. Древние боги мстительны, а майские - особенно.
- Да ладно тебе шутковать-то, - неуверенно улыбнулся Петя.
- Какие шутки, Педро? Вон у тебя уже из носа течет. Глядь - и диаррея тут как тут...
Петя вдруг несмотря на первичную курортную красномордость заметно сбледнул, как говорят в народе.
- Типун тебе на язык!
- Типун-то дело преходящее, - мягко ответил я. - А вот с диарреей попрыгаешь - весь отдых насмарку пойдет.
- Погоди, погоди! - засуетился Петя, подтирая нос. - Я всегда помнил, а прямо сию минуту позабыл - на каком месте диаррея-то вскакивает? Обычно-то?
- Обыкновенно в животе, а потом ниже идет...
Петя всплеснул руками:
- Елки-палки, это понос, что ли? А то я невесть чего подумал: диаррея! Хотя тоже мало радости, - погрустнел он.
- Ладно, Педро, спокойно. Говорят, есть спасение от мести Кукулькана. Именно здесь, в Гнезде змея, в Канкуне, надо сперва опуститься на дно морское, а потом подняться в небеса. Только тогда Кукулькан отстанет.
- Нет, на это я не согласен! - заявил Петя.