Не лег только один командир второй роты, его невысокая фигура, с вынутой шпагой, которой он размахивал, не переставая говорить, двигалась перед ротой.
- Ребята! смотри, молодцами у меня! С ружей не палить, а штыками их, каналий. Когда я крикну "ура!"- за мной и не отставать... Дружней, главное дело... покажем себя, не ударим лицом в грязь, а, ребята? За царя, за батюшку! - говорил он, пересыпая свои слова ругательствами и ужасно размахивая руками.
- Как фамилия нашего ротного командира? - спросил Пест у юнкера, который лежал рядом с ним. - Какой он храбрый!
- Да, как в дело, всегда - мертвецки,- отвечал юнкер,- Лисинковский его фамилия.
В это время перед самой ротой мгновенно вспыхнуло пламя, раздался ужаснейший треск, оглушил всю роту, и высоко в воздухе зашуршели камни и осколки (по крайней мере, секунд через пятьдесят один камень упал сверху и отбил ногу солдату). Это была бо 1000 мба с элевационного станка, и то, что она попала в роту, доказывало, что французы заметили колонну.
- Бомбами пускать! сукин сын... Дай только добраться, тогда попробуешь штыка трехгранного русского, проклятый! - заговорил ротный командир так громко, что батальонный командир должен был приказать ему молчать и не шуметь так много.
Вслед за этим первая рота встала, за ней вторая - приказано было взять ружья наперевес, и батальон пошел вперед. Пест был в таком страхе, что он решительно не помнил, долго ли? куда? и кто, на что? Он шел как пьяный. Но вдруг со всех сторон заблестело мильон огней, засвистело, затрещало что-то; он закричал и побежал куда-то, потому что все бежали и все кричали. Потом он спотыкнулся и упал на что-то - это был ротный командир (который был ранен впереди роты и, принимая юнкера за француза, схватил его за ногу). Потом, когда он вырвал ногу и приподнялся, на него в темноте спиной наскочил какой-то человек и чуть опять не сбил с ног, другой человек кричал: "Коли его! что смотришь?" Кто-то взял ружье и воткнул штык во что-то мягкое. "Ah! Dieu!" [О господи! (франц.)] -закричал кто-то страшным, пронзительным голосом, и тут только Пест понял, что он заколол француза.
Холодный пот выступил у него по всему телу, он затрясся, как в лихорадке, и бросил ружье. Но это продолжалось только одно мгновение; ему тотчас же пришло в голову, что он герой. Он схватил ружье и вместе с толпой, крича "ура", побежал прочь от убитого француза, с которого тут же солдат стал снимать сапоги. Пробежав шагов двадцать, он прибежал в траншею. Там были наши и батальонный командир.
- А я заколол одного! - сказал он батальонному командиру.
- Молодцом, барон... .........................................................................
...........................................................................
..............................
12
- А знаешь, Праскухин убит,- сказал Пест, провожая Калугина, который шел к дому.
- Не может быть!
- Как же, я сам его видел.
- Прощай, однако, мне надо скорее.
"Я очень доволен,- думал Калугин, возвращаясь к дому,- в первый раз на мое дежурство счастие. Отличное дело, я - жив и цел, представления будут отличные, и уж непременно золотая сабля. Да, впрочем, я и стою ее".
Доложив генералу все, что нужно было, он пришел в свою комнату, в которой, уже давно вернувшись и дожидаясь его, сидел князь Гальцин, читая "Splendeur et miseres des courtisanes" [Одна из тех милых книг, которых развелось такая пропасть в последнее время и которые пользуются особенной популярностью почему-то между нашею молодежью. (Прим. Л. Н. Толстого.)], которую нашел на столе Калугина.