- Может быть, мы нынче приедем и сейчас же попадем в дело вместе с братом. А он должен быть упорный и очень храбрый такой, что много не говорит, а делает лучше других. Я б желал знать,продолжал он,- нарочно или нет он прижимает меня к самому краю повозки? О 1000 н, верно, чувствует, что мне неловко, и делает вид, что будто не замечает меня. Вот мы нынче приедем,- продолжал он рассуждать, прижимаясь к краю повозки и боясь пошевелиться, чтобы не дать заметить брату, что ему неловко,и вдруг прямо на бастион: я с орудиями, а брат с ротой,-и вместе пойдем. Только вдруг французы бросятся на нас. Я - стрелять, стрелять: перебью ужасно много; но они все-таки бегут прямо на меня. Уж стрелять нельзя, и - конечно, мне нет спасенья; только вдруг брат выбежит вперед с саблей, и я схвачу ружье, и мы вместе с солдатами побежим. Французы бросятся на брата. Я подбегу, убью одного француза, другого и спасаю брата. Меня ранят в одну руку, я схвачу ружье в другую и все-таки бегу; только брата убьют пулей подле меня. Я остановлюсь на минутку, посмотрю на него этак грустно, поднимусь и закричу: "За мной, отмстим! Я любил брата больше всего на свете,- я скажу,- и потерял его. Отметим, уничтожим врагов или все умрем тут!" Все закричат, бросятся за мной. Туг все войско французское выйдет,- сам Пелиссье. Мы всех перебьем; но, наконец, меня ранят другой раз, третий раз, и я упаду при смерти. Тогда все прибегут ко мне. Горчаков придет и будет спрашивать, чего я хочу. Я скажу, что ничего не хочу,- только чтобы меня положили рядом с братом, что я хочу умереть с ним. Меня принесут и положат подле окровавленного трупа брата. Я приподнимусь и скажу только: "Да, вы не умели ценить двух человек, которые истинно любили отечество; теперь они оба пали... да простит вам бог!" - и умру".
Кто знает, в какой мере сбудутся эти мечты!
- Что, ты был когда-нибудь в схватке? - спросил он вдруг у брата, совершенно забыв, что не хотел говорить с ним.
- Нет, ни разу,- отвечал старший,- у нас две тысячи человек из полка выбыло, всё на работах; и я ранен тоже на работе. Война совсем не так делается, как ты думаешь, Володя!
Слово "Володя" тронуло меньшого брата; ему захотелось объясниться с братом, который вовсе и не думал, что оскорбил Володю.
- Ты на меня не сердишься, Миша? - сказал он после минутного молчания.
- За что?
- Нет - так. За то, что у нас было. Так, ничего.
- Нисколько,-отвечал старший, поворачиваясь к нему и похлопывая его по ноге.
- Так ты меня извини, Миша, ежели я тебя огорчил.
И меньшой брат отвернулся, чтобы скрыть слезы, которые вдруг выступили у него из глаз.
9
- Неужели это уж Севастополь? - спросил меньшой брат, когда они поднялись на гору и перед ними открылись бухта с мачтами кораблей, море с неприятельским далеким флотом, белые приморские батареи, казармы, водопроводы, доки и строения города, и белые, лиловатые облака дыма, беспрестанно поднимавшиеся по желтым горам, окружающим город, и стоявшие в синем небе, при розоватых лучах солнца, уже с блеском отражавшегося и спускавшегося к горизонту темного моря.
Володя без малейшего содрогания увидал это страшное место, про которое он так много думал; напротив, он с эстетическим наслаждением и героическим чувством самодовольства, что вот и он через полчаса будет там, смотрел на это действительно прелестно-оригинальное зрелище, и смотрел с сосредоточенным вниманием до самого того времени, пока они не приехали на Северную, в обоз полка брата, где должны были узнать наверное о месте расположения полка и батареи.
Офицер, заведовавший обозом, жил около так называемого нового городка дощатых бараков, построенных матросскими семействами, в палатке, соединенной с довольно большим балаганом, заплетенным из зеленых дубовых веток, не успевших еще совершенно засохнуть.