Но раз вы говорите "фи", пусть будет "фи". Вам любо, так и мне хорошо. Главное, - поскорее бы, не откладывая, хозяйку, так сказать, в дом! Понимаете?
- За мной, - отвечаю, - остановки нет. Но ведь еще и со старухой надо переговорить. В таких делах - она указчица. Дело-то не шуточное, как в писании сказано: "Рахим оплакивает сынов своих", что означает: мать - превыше всего! Наконец и ее самое, Цейтл то есть, тоже не худо бы спросить... Как это говорится: всю родню на свадьбу отправили, а жениха дома оставили...
- Вздор! - отвечает он. - Спрашивать? Только сказать, реб Тевье! Надо приехать домой, сказать - так, мол, и так, - и сразу под венец, раз, два, три и - магарыч!
- Не скажите, реб Лейзер-Волф, не скажите! Девица - это не вдова...
- Ну, конечно, - отвечает он. - Девица - это девица, а не вдова... Но потому-то и надо заранее обо всем условиться. Тут, понимаете, и платья, и то да се, и всякая дребедень... А пока, давайте, реб Тевье, пропустим по маленькой, или не надо?
- Почему же нет? - говорю я. - Одно другому не помеха. Как говорится: человек - человеком, а вино - вином. Есть у нас в талмуде такое изречение...
И пошел сыпать изречениями якобы из талмуда... Одно, другое, все, что на ум взбредет: стихи из "Песни песней", из "Сказания на пасху"...
Словом, хлебнули мы горькой влаги, выпили честь-честью, по завету божьему. Тем временем курносая притащила самовар, и мы приготовили себе по стаканчику пунша. Беседуем по-приятельски, обмениваемся пожеланиями, калякаем насчет свадьбы, толкуем о том о сем и опять-таки о свадьбе.
- Да знаете ли вы, реб Лейзер-Волф, - говорю я, - что это за брильянт?
- Знаю, - отвечает он, - поверьте мне, что знаю. Если бы не знал, и говорить не стал бы.
А говорим мы оба разом. Я кричу:
- Брильянт! Алмаз! Сумеете ли вы ее ценить? Мясника в себе попридержите...
А он:
- Не беспокойтесь, реб Тевье! То, что она у меня по будням кушать будет, она у вас и по праздникам не едала...
- Чепуха! - говорю я. - Подумаешь, какое дело - еда! И богачи червонцев не глотают, и бедняки камней не грызут. Человек вы простоватый, сумеете ли вы ее ценить! Как она печет! Как рыбу готовит, реб Лейзер-Волф! Попробовать ее рыбу, - да ведь этого удостоиться надо...
А он:
- Вы, реб Тевье, извините, уже выдохлись. Людей не знаете, реб Тевье, меня не знаете...
А я - свое:
- На одну чашку весов - золото, на другую - Цейтл. Уверяю вас, реб Лейзер-Волф, будь у вас хоть двести тысяч, все равно вы и подметки ее не стоите...
А он опять:
- Поверьте мне, реб Тевье, вы - большой дурень, хоть вы и старше меня...
В общем, горланили мы таким манером, надо полагать, довольно долго, и оба были здорово навеселе, потому что, когда я заявился домой, было уже довольно поздно, и ноги меня плохо слушались... Жена моя, дай ей бог здоровья, сразу же почуяла, что я "под мухой", и отчитала меня по заслугам.
- Тише, Голда, не сердись! - говорю я, ног не чуя под собой от радости. Не кричи, душа моя, нас поздравить можно!
- Поздравить? С чем бы это? - отвечает она. - Проморгал бурую корову, продал ее Лейзер-Волфу?
- Хуже того, - говорю.
- Выменял на другую? Обманул Лейзер-Волфа? Некому его беднягу пожалеть...
- Еще хуже!
- Да говори же, - кричит она, - по-человечески! Смотри, пожалуйста, слова из него не вытянешь!
- Поздравляю тебя, Голда! - говорю я снова. - Поздравим друг друга! Наша Цейтл просватана!
- Коли так, - отвечает она, - значит, тебе не на шутку в голову ударило! Говоришь что-то непутевое. Выпил ты, видно, здорово!
- По рюмочке, - говорю, - мы, действительно, с Лейзер-Волфом пропустили да по стаканчику пунша выпили, но я еще в своем уме. Да будет тебе известно, Голда-братец, что наша Цейтл - в добрый час - просватана за него, за Лейзер-Волфа то есть.