Однако перестал тот грешный монашек так со временем думать. Поскольку ведь каждый год в день этот одно все видел: стрельца, идущего со священником.
Вот они по дороге шагают, близятся Но как врата отворит и нетути никого!
Заходит лишь чахлый старец. Анахорет. Пустынник.
И ведь продолжается это за годом год.
И потому стал монашек тогда подумывать: не может оно так быть, чтобы с пьяных глаз одно и то же мне, грешному, мерещилось постоянно. Да не без бесов ли тут? Не чинят ли какой хитр-соблазн? Видениями такими не губят ли как-то душу? Молиться надо!
И помолился он, крепко вопросив Бога. И слышит в сердце своем: старцу-анахорету все расскажи, как есть. И толкования попроси его на имеющее тебе являться.
Он так и сделал.
Дождался вещего дня. И странника немощного того привечал особо. И, ниспросив благословение на беседу, все рассказал ему. Спрашивает:
Что ж это такое, отче? Двоих я вижу идущими до отворения мною врат. А после же того, как открою, тебя единого! Смилостивись и вразуми меня, грешного: что это? Знамение ли божие мне? Ну или здесь, напротив, соблазн какой?
Ответствовал ему старец:
Нет, чадушко, тут соблазна. Зане, ты чудо созерцаешь Господне. Умение, которое преподал мне Он. Затем, чтобы даже я, старик немощный, а мог бы кланяться повсегда пожарищу Варлаамову. Сколь бы ни развелось разбойников, память Варлаамову свершать.
Наставил меня Господь. И теперь: вот ежегодно день в день как только собираюсь в опасный путь, хоть и ЕДИН грешный будучи, становлюсь ДВУМЯ!
Один же из тех двух есть праведник. А другой куда еще даже меня похуже, грешника непролазного! Зато не занимать ему силушки. Грешной, может быть. И вот идет он через леса, секирушкою поигрывая разбойника в грех не вводит!..
Велики чудеса Господни! ответствовал на то инок. Понятно, зачем стрелец. А ты бы научил меня еще, старче: зачем священник?
А, чадушко! Так это чтобы против людей добрых не согрешить, коли на пути встретятся. Ведь если бы один стрелец шел так видели б силу грозную. Только лишь. И через то бы мог их лукавый соблазнить так, что будто бы только сила и есть мерило. А ведь неправда это. У силы место свое, а Бог Бог не в силе, а в правде! Так вот и правда сия идет в образе того священника в облачении. Радуются встречные-поперечные. Кого поддержит он словом добрым, кому совет передаст от Бога, кого аж исповедует и грехи отпустит, ну а кого, быть может, и повенчает
Достойные смерти
В одной земле правил царь, прославившийся своей мудростью. Случилось однажды двум иноземцам посетить стольный город этой земли.
Пошли они его главной улицей, да заспорили. Вдруг жарким сделался спор повздорили! А вздор-то довел до склоки. Склока же до свирепой драки.
Шум сделался. Набежала стража. Схватили драчунов, да и отвели аж прям к самому царю.
Ведь в это время дня царь, как раз, вершил суд. В народе разбирал своем всякие нестроения. Как и нелады с пришлыми.
И вот, повелевает царь схваченным:
Скажите мне предмет спора вашего. Что, интересно знать, побудило нарушить вас покой града моего стольного столь непристойной дракой?
И отвечали чужеземцы царю. И говорили попеременно, перебивая друг друга.
И миновал в таких речах почти час. И слушали приближенные, состоящие в свите царской.
И можно было заметить: склоняются одни на сторону одного, другие ж благоволят иному.
Лицо же царское было непроницаемо в то мгновение, как повелел он схваченным умолчать. И замолчала тогда вся площадь, и огласил венценосный судья решение:
Во-первых, произнес он, я благодарю вас. Ведь, слушая ваши речи, я понял о людях новое. А узнавание о них нового есть наиболее действенное подспорье правящему людьми.
И даже наметил царь, произнеся слова эти, как бы полупоклон венценосной своей главою шумным пришельцам. И продолжал засим:
Во-вторых. Властью, что дана мне по праву рождения, повелеваю каждому из вас двух претерпеть наказание четырьмя розгами. Да будут удары эти нанесены вам по обнаженным ягодицам. И да свершится сие в присутствии добрых граждан, которых можете вы сейчас тут видеть. Дабы любой из них мог всегда свидетельствовать, что наказание было понесено вами, и более вы ничего не должны моему народу, и можете продолжать беспрепятственно быть гостями в моей земле.