— Ну нет, — ответила Лу, — я разборчива. И потом, дома не разгуляешься. Отец поднимает скандал, если меня нет до двенадцати. Вы не представляете, какой бывает крик. Он ведь не ложится, пока я не вернусь.
— И правильно, — сварливо одобрил Энтони. — В вашем возрасте не годится...
— Значит, вы против свободы личности? Может, еще станете читать мораль? Какой тогда смысл объездить весь свет, участвовать в революциях и так далее — и выступать против свободы личности!
— Мужчинам можно, — сказал Энтони.
— Всем можно, — упорствовала Лу. — Теперь, слава богу, есть противозачаточные средства.
— Ерунда это, по-моему.
— Да какая же девушка поедет с вами...
— Оставим эту тему, — сказал Энтони, — мы едем завтракать только и всего.
Она разочарованно спросила: — Вы меня совсем не любите, Тони? Я не имею в виду что-то возвышенное. Терпеть не могу, когда люди разводят сентиментальную чепуху вокруг очень простых вещей. Не успеешь опомниться, как тебя опутают по рукам и ногам, и уже никого больше им не нужно, и ты изволь отвечать им тем же, как будто человек молигамное... то есть моногамное животное! Нет, физически — я вам совсем не нравлюсь?
— Вы не понимаете, о чем говорите, — сказал Энтони.
— Еще бы, — сказала она, — у меня нет такого опыта, как у вас. В каждой гавани девушка, а гаваней на свете много.
— Вряд ли у вас вообще был мужчина, — брякнул Энтони. — Я-то уверен, что вы девственница.
Она влепила ему пощечину.
— Извините, — сказал Энтони. Ему было больно и обидно.
— Хамство говорить такие вещи.
— Извините. Я сказал: извините.
Такси остановилось: Дротнингхольм. За кофе с булочками они еще препирались. Обоим хотелось есть, но как спросить по-шведски яйца, они не знали.
— Как вам удается работать в Швеции, не зная шведского языка? — удивлялась Лу.
— На моей работе вообще никакого языка не нужно.
— Это несолидно.
— Разве солидное поведение не противоречит вашим взглядам?
Заморив червячка, она могла уже спокойно растолковать ему, что солидность не имеет никакого отношения к свободе личности. Его раздражение утихло, он слушал даже с интересом. Совсем неглупая девчонка. К личной свободе она возвращалась несколько раз, но уже без практических выводов, и это, в свою очередь, тоже не удивило его. Если разобраться, она такая же несовременная, как и он. В Ковентри, видно, еще не перевелись теории, оправдывающие желание «весело пожить». Она сформировалась в эпоху, когда американские замки произвели целую революцию в нравах. Сравнивая ее с Кейт, он не мог не отдать ей предпочтения. Кейт грубовата, она не станет подыскивать себе оправданий — ему до сих пор было стыдно и больно вспомнить ту минуту, когда она сказала ему в квартире Крога: — Это моя спальня. — Он, конечно, знал, что она его любовница, но нельзя же говорить об этом так прямо, не пытаясь как-то оправдать себя. И явись такая необходимость, неприязненно подумал он, Кейт скорее заговорила бы о деньгах и работе, а не о личной свободе.
Милая Лу, думал он, какая несовременная, у нес, оказывается, есть принципы. Они шли по дороге к дворцу. Туман растаял; на сером мосту продавец расставлял под ярким зонтом бутылки минеральной воды, вишневой шипучки, лимонада.
— Я хочу шипучки, — сказала Лу.
— Вы же только что пили кофе.