Совсем нет, засмеялся я. Ядерная физика моя специальность. Но живопись знаю, так как я филокартист и собираю открытки с репродукциями картин из музеев.
Филокартист!? Не может быть! Слушайте, я Вам сейчас такую историю рассажу, закачаетесь. Мне её самому рассказали.
Проводница принесла чаю, мы с мужичком достали собойки. Меня снабдил мой закадычный друг Бухарец, у которого я провёл два дня и который работает поваром в одном из лучших ресторанов города. По этой причине я не мог отказаться от его поварских изысков, которых хватало как минимум на отделение голодных солдат, а что уж говорить про нас двоих. Мужичок, увидев такое изобилие, ахнул, а я же предложил оставить его скромные бутербродики на утренний чай и подналечь на моё. Прикончив то, что с трудом влезло в наши ослабшие организмы и, запив это железнодорожным чаем, я приготовился слушать, а мужичок начал. Рассказывал он весь оставшийся день и закончил в первом часу ночи. Видимо сама история его потрясла, и он рвался поделиться с благодарным слушателем. Поэтому подробно описывал даже мелкие детали. Я был изумлён до крайности и то верил, то сомневался. Уж больно неправдоподобной выглядела эта история. Я долго не мог уснуть, всё представлял себя на месте её героя.
Приехав домой, я записал рассказ. Но, конечно, многое подчистил, изменил, убрал упоминания о месте, где всё происходило и, каюсь, постарался приврать в целях более художественного изложения, добавил целую любовную линию. Но, все факты, события и действующие лица, естественно, не под своими именами, полностью соответствуют оригиналу. Единственное, что я в корне изменил, имя художника, название картины и собственно историю её появления. Кстати, удивительно, но проболтав столько времени, мы так и не познакомились с ним. В смысле я не представился и его имени не услышал. Так и он остался в моей памяти как просто Попутчик.
2. Сообрази себе картину
Почти невыдуманная история.
Правда, границы «почти» почти неразличимы
Карло Кривелли. 14571495. Мадонна с младенцем. Местонахождение неизвестно.
Может ли профессия искусствоведа прокормить человека? А целую семью? О чём думала мама, когда расписывала Фёдору все прелести этой профессии? В советские времена, наверное, было можно защитить кандидатскую, если повезёт, то и докторскую. Писать книжки, читать лекции. Особенно, если пристроен к хорошему месту типа художественного музея или, того лучше, к театрально-художественному институту, или совсем уж почти к раю в виде Академии наук. А сейчас, что проку от кандидатской, да и от института тоже. Какие ныне зарплаты у преподавателя, даже пусть доцента. На докторскую сил нет, да и нет особого желания. А без неё шиш, а не профессора получишь. А ведь всё так славно начиналось.
Неполные семьи бывают разные, чаще всего проблемные. По крайней мере, если судить по прессе и художественной литературе. Но мне кажется, что это далеко не так. Вот Федя жил с мамой. Про отца он ничего не знал и особенно не печалился. Когда-то спросил у мамы о нём, получил стандартный ответ вы сами можете предположить варианты, и успокоился. В их доме постоянно толпился народ, было интересно и весело. Актёры, художники, поэты, писатели и прочая богемная публика. К этому располагала профессия мамы и её место работы. Она была достаточно широко известна в определённых кругах как прекрасная портниха, а по жизни работала костюмером в академическом театре. Рисовала мама прекрасно, но работа занимала практически всё время, и на живопись оставалось совсем немного. Тем не менее, Фёдор с раннего детства жил в атмосфере масляных красок, растворителей, лаков и в окружении маминых картин, репродукций художников, многочисленных книг по искусству. Маме досталась богатая библиотека её родного дяди, известного в своё время искусствоведа. Позже она сама пополняла собрание, а также многочисленные друзья, зная страсть мамину страсть, старались подарить по поводу и без оного, то ли новинки, то ли что-нибудь подобное из своих заграничных поездок. Учился Фёдор средненько, по естественным наукам с трудом, так как по складу ума был чистым гуманитарием. К счастью, школа во дворе дома была с углубленным изучением французского, а вторым языком был немецкий, что очень пригодилось в дальнейшем, особенно если учесть, что английский он выучил сам. Большая часть иностранной искусствоведческой литературы как раз была на этих языках, и это существенно помогло, когда Фёдор тачал болванку, что в переводе на нормальный язык означает написание кандидатской диссертации. Но до болванки ещё надо было дожить. В институт он поступил без труда. Во-первых, был неплохо подготовлен, во-вторых, среди преподавательского состава фамилия Фёдора была достаточно хорошо известна, что способствовало поступлению. Хотя специально ни мама, ни сам он пороги не обивали и пониженного внимания экзаменаторов к себе не требовали.