Один ребенок умер! тихо сообщила Катя и протянула обратно поварихе порцию жидкой кашице.
Повариха помолчала и сказала:
Возьми себе!
Я не могу! испугалась девушка.
Кому говорю, возьми! Сама ели на ногах держишься!
Катя послушалась, села за стол. Девушка долго смотрела на кашу и стала есть и зарыдала. Она вместе с горькими слезами ела порцию Галочки и представляла мертвую девочку живой. Как Галочка плакала, вспоминала маму и рассказывала, что у них было мало водички.
Мать Галочки ходила за водой с Почтамтской улицы через бульвар Профсоюзов, через переулок Завидова, на набережную. Не ведер ничего такого не было. Марина, на санках ставило разные кастрюльки. Так везла и долгие часы не бывала дома и не могла оставлять дочку одну. Галочка прежде оставалась со старой соседкой, но бабушка вскоре умерла и Марина привела дочь в больницу в надежде спасти. Катя это вспомнила, и боялась, того что она скажет матери если она придёт за ребенком.
Глава вторая
Витя проспал до десяти утра и, проснувшись, стал, запивая кипятком, есть свою порцию хлеба. Вити было шестнадцать лет, и он состоял в местной дружине тушил зажигательные бомбы, которые сыпали на голову ленинградцев фашистские бомбардировщики. Приходил с ночного дежурства после трех ночи и без сил валился спать.
Катерина в больнице? спросил Витя у матери.
Да еще с раннего утра!
У нее сегодня совершеннолетие!
Да, восемнадцать совсем уже взрослая! и Наталья Алексеевна Кузнецова заплакала.
Перестань! стал успокаивать сын.
И на стол ничего поставить! сокрушалась мать.
Вот победим, отметим, как следует! А мы вчера ночью предателя задержали!
Это как? Какого предателя? удивилась мать, утирая слезы.
Самого настоящего! Раздалась воздушная тревога! И вижу на соседней улице, ракетница взмыла и осветила склад! А в том складе бензин и масло разное для машин. Я сначала не понял и растерялся, а потом кричу ребятам, что это нарочно, что это диверсия! Мы на свет, а он, стало быть, предатель, шпион еще не убежал, и мы его и схватили.
И что он?
Говорит, что фашисты спасут и накормят его! Сволочь одним словом. Мы его в милицию, дяде Юре, что из десятой квартире, сдали. Вот так мама! Народ на фронте кровь проливает, люди с голоду умирают, а вот такие фашистам служат. Как таких земля только носит! Ну, я все побежал! У меня важное дело есть!
Куда, не пущу! Хватит с меня того, что я ночи не сплю, когда ты по крышам лазишь!
Сам Шостакович тушит зажигалки! А пойду все равно! Я сегодня кровь для фронта сдаю!
Мать всплеснула руками.
Какую еще кровь?
Красную! засмеялся и пошутил Витя.
Поостри мне еще!
Хватит тебе причитать! За кровь хлеб и деньги дают! Хлеб я возьму, а деньги, на танк сдам! Но ты не подумай я не раде хлеба! Я для фронта! Для раненых!
Мать плакала и целовала на дорогу сына. Витя фыркал, говорил, что он уже не маленький и просил мать оставить свои телячьи нежности.
Прохожих было немного. Вите Кузнецову попадались только санки с мёртвыми, и только на Ниве было столпотворение. Люди пришли к прорубям за водой. Проруби были глубокие, и люди не могли так просто зачерпнуть воды и опускали, кто чайники, кто бидоны в прорубь на верёвочках. С чайниками в основном были дети, они не могли донести домой тяжелые ведра. С бидонами женщины, а с ведрами только мужчины в основном старики из соседних с рекою улиц.
На пункте сдаче крови тоже было много людей, и Витя занял очередь.
Витька привет! окликнули Витю.
Здорова Женька! поздоровался Витя с одноклассником старшей сестры Женей Смирновым.
Ты тоже кровь сдавать?
А что же я хуже других? Здесь такое дело, что филонить нельзя для фронта!
Ясное дело! У Кати сегодня день рождения!
Я помню!
Пойдем вместе на Сухаревскую. Вот, что у меня есть! и, Женя, показал большие карманные золотые часы. От деда остались! Наследство!
Зачем это? Ты что же этих спекулянтов хочешь задобрить?
Нет, что ты! Я Кати на подарок хочу выменять! Шоколад!
Благодетель тоже выискался!
Я серьезно, я предложение, хочу сделать!
Война, а он жениться!
И что же что война?
На фронт тебе надо!
Меня не взяли! Бронь дали! Говорят музыкант! Если бы знал, что война, в консерваторий после школы не пошел бы.