Казанский институт благородных девиц назывался ещё Родионовским институтом в честь весьма состоятельной помещицы Анны Петровны Родионовой, которая в 1823-м году обратилась к вдовствующей императрице Марии Фёдоровне с просьбой принять от неё в дар на устроение института для девочек два своих имения с 414-ю душами крепостных и каменный дом. Сама Аня была из местной дворянской семьи, хотя и не особо зажиточной. Во время прогулки молодые люди о многом переговорили, стараясь получше познакомиться друг с другом. Они рассказали о себе, о своих родителях, об учёбе в своих учебных заведениях. Анатолий, например, с удивлением узнал, что, если у них в юнкерском училище спальные места чаще всего назывались (по примеру армейских) казармами (хотя и не были на них похожи), то Анна с подругами ночевала в комнате, которая называлась дортуар.
Теперь встречи Анатолия и Анны стали регулярными. Конечно, к их большому сожалению, всё так же под присмотром классной дамы. Но, что поделаешь, нужно мириться с этим и благодарить Господа, что и такие встречи возможны. Правда, дважды Комаров уже бывал в стенах института благородных девиц (добротном 3-х этажном здании с высокими потолками, такими же высокими окнами и просторными помещениями) на балу под Новый год и летом, в честь очередного выпуска девиц. Тогда выпускное торжество закончилось посещением воспитанницами Казанского монастыря с поклонением его святыне и совершения благодарственного молебствия. Выпускницей Казанского института когда-то была и сестра Л. Н. Толстого Мария. Вот только Аннушка в этих стенах должна будет провести (отсчёт от лета) ещё целых пять лет. Анатолий в принципе не ошибся на момент встречи Ане и в самом деле было всего лишь 14 лет (возраст шекспировской Джульетты), хотя она выглядела старше своих лет, окончит же она институт только в 1913-м году.
Анатолий, бывая ежегодно в отпуске, обязательно приезжал домой к маме и сестричке, но всегда выкраивал время, чтобы заскочить в Казань к Анне. При этом, часто бывая в Казани, он познакомился и был в хороших отношениях с соседом Аниных родителей. У того сын был на три года старше Анатолия, и тоже окончил казанское юнкерское училище. Когда Анатолий в первые годы своей службы приезжал в Казань к Ане, а та с разрешения руководства института проведывала своих родителей, то он часто разговаривал с Осипом Михайловичем Лебединским таковы были реквизиты соседа. Темы их беседы чаще всего были направлены в русло военной службы, сын Осипа Михайловича, служа на Кавказе, не так уж часто навещал отца. Вот сосед и выспрашивал у молодого офицера Анатолия Комарова о том, что нового на военной ниве.
Знала уже о возлюбленной сына и мама Анатолия, с интересом расспрашивала брата об Анне сестричка. И они также знали, что Анатолий и Анна пообещали друг другу обязательно пожениться, как только Аня окончит институт. Так оно и произошло. Через пять лет после первой встречи с Анной Анатолий Комаров женился, а под конец этого же года он получил звание поручика. Пять лет большой срок, а потому было несколько странно, что Анатолию за время службы не приглянулась другая женщина, да и Анна на момент их знакомства была просто девчушкой. Но слово, данное друг другу, он и Анна сдержали. К тому же российского офицера всегда отличало умение держать своё слово. Свадьба проходила в Казани, очень постарались с её организацией Анины родители. Конечно, на свадьбе присутствовали и мама Анатолия с дочерью Елизаветой, уже тоже девицей на выданье исполнилось восемнадцать лет. Осенью этого года Лиза планировала стать студенткой Воронежского сельскохозяйственного института императора Петра I-го, учреждённого в прошлом году и открытого как раз в год свадьбы её брата. А менее чем через месяц Анна Михайловна Тимофеева (сейчас уже Комарова) со своим мужем отправилась в далёкий Иркутск, к месту службы супруга. И ехала она в чужой ей край с радостью главное это то, что она будет вместе со своим любимым Анатолием. Вот когда Анна искренне, всем сердцем, поняла жён декабристов, о которых украдкой с девушками читала. Но она-то ехала не на каторгу, да и вообще с милым рай и в шалаше. Вот только прожить вместе молодой семье довелось всего лишь один год, а потом их разлучила война.
Анатолий по пути на фронт завёз свою жену в Казань к её родителям, обещая непременно высылать ей деньги или денежный аттестат. А как же мама и сестрёнка самого Анатолия? За них он волновался меньше, поскольку мама получала очень даже неплохую пенсию (за супруга) по потере кормильца. А сестра до недавнего времени получала по той же причине стипендию для обучения в гимназии. И теперь Комаров был более-менее спокоен за своих близких Воронеж далеко от фронта, Казань тем более, и война сюда не докатится. Вот только на сердце была тревога когда теперь удастся свидеться? Он верно предполагал, что война с немцами так быстро не закончится. Комаров ещё со стен училища знал (так их учили), что Германия очень серьёзный противник. Её армия отлажена как часовой механизм, да и вообще создавалось впечатление, что это государство работало только на войну. В Германии были очень хорошие военные специалисты и прекрасные инженеры, постоянно разрабатывающие новые машины и механизмы. Да Россия об этом и знала-то не понаслышке во все времена в их стране было засилье приглашённых немецких специалистов, которые работали на процветание России не за страх, а за совесть. Да что там говорить об инженерах, если многие августейшие особы тоже были выходцами из Германии. Но сейчас, вопреки предположениям Анатолия, по стране катилась некая патриотическая волна по добровольному уходу на фронт. Объявление мобилизации в конце июля подняло на войну миллионы российских мужчин. В довоенных расчётах предполагалось, что какая-то часть призывников вообще не явятся на сборные пункты. Однако, напротив, в воинские присутствия явились и масса добровольцев. Явка на призывные пункты в целом по стране достигла девяноста шести процентов. Комаров отдавал себе отчёт в том, что это как раз прекрасно такие вот патриотические настроения и готовность отдать свою жизнь за Отечество. Вот только безусые ещё юнцы призывного возраста не думали, что им придётся сложить головы этот патриотический подъём был ничем не обоснован, просто в государстве на уровне простого народа царили шапкозакидательские настроения. Думал он об этом уже в поезде, который уносил его далеко на запад, в предписанную ему (свою) часть. А далее ему предстояли долгие годы мытарств в окопах, и не только на фронтах первой мировой войны.