Будем готовиться: а что нам ещё остаётся?! «Рубикон перейдён» и не только Лёней
Глава тридцать шестая
В середине декабря произошло событие, которого ждали и боялись противники Леонида Ильича. Затишью пришёл конец. Нарушилось хрупкое равновесие и ситуация пришла в движение: Брежнев выступил с речью на Пленуме ЦК. Казалось бы, что тут такого: на то он и Генеральный секретарь, чтобы выступать с речами и докладами. Но не всё было так просто: Леонид Ильич выступил со своим материалом! С материалом, не согласованным с Политбюро! Впервые за всё время после октября шестьдесят четвёртого! И неважно было, что выступил он не с отчётным докладом, а всего лишь в прениях, в числе прочих «записавшихся». Главное заключалось в самом факте такого выступления, который ещё больше «усугубился» содержанием.
Ладно бы, если бы это был рутинный текст, исполненный обычной демагогии! Увы: это было конкретное, жёсткое, временами злое и даже агрессивное выступление. А всё потому, что Брежнев сказал правду. Как минимум, много правды. Грубой и нелицеприятной. О действительно наболевшем: о положении дел в экономике.
Пленум в лице членов ЦК от провинции был впечатлён. Политбюро больше того: потрясено. Особенно та его часть, которая к настоящему времени утратила большую часть былой симпатии к Генеральному секретарю. Мало того, что народ «отвык от грубостей»: последний «такой» Пленум с «избытком» правды состоялся осенью шестьдесят пятого так ещё и содержание доклада оставалось тайной «за семью печатями»! И для кого: для самих членов Политбюро!
Слушая Брежнева, Суслов чувствовал, что ему становится дурно. По-настоящему дурно. Так критиковать «постхрущёвское» правительство ещё не отваживался никто. Правда, по форме вроде бы критике подвергалась работа Госплана и его председателя Байбакова. Но «понимающие люди» понимали: булыжники сыплются «в огород» Председателя Совета Министров. Тем более что у Брежнева с Байбаковым в противоположность Косыгину были отличные отношения. Или, как минимум, хорошие: доверительные и с прицелом на долгосрочную перспективу.
Когда после выступления Брежнева прения возобновились, всё стало окончательно ясно: выступающие получили команду «фас». Не «пошли носом по ветру» а именно получили команду! Речь Брежнева начала стремительно приобретать очертания программной.
Поражала отменная режиссура Пленума. «Былинники речистые» рекли в унисон. Не было ни одного, «отклонившегося от темы» не говоря уже «о курсе». Все критиковали, осуждали и даже клеймили. Особенно запомнилось выступление первого секретаря Алтайского крайкома Георгиева: вот, уж, кто «дал жару»! В отличие от тех, кто выступал до него, «алтаец» не ограничился критикой Госплана, а ударил в открытую «по штабам»! То бишь, по Совету Министров и его Председателю.
Сквозь запотевшие стёкла очков Суслов видел, как Брежнев «вкушал» удовлетворение фактом и содержанием выступления явно не случайного «алтайца». Смельчак наверняка «не ошибся дверью». Леонид Ильич не жалел одобрительных взглядов по адресу симпатизантов, и даже не пытался стеснительно потуплять взор, когда «ораторы» то и дело «верноподданно» ссылались на его выступление.
Больше всего Михаила Андреевича поразило то, что ни один из участников прений не только не сел защитником премьера, но и не встал! Отдельные робкие слова одобрения по отдельным же моментам тут же тонули в море критики, зачастую не вполне объективной по отношению к Алексею Николаевичу. И, что самое любопытное: не сами тонули докладчики же и топили их. Те самые: авторы слов одобрения. И не для баланса, а чтобы их «правильно поняли». Вернее, чтобы, не дай Бог, «не поняли неправильно».
Суслов, если и не симпатизировавший Косыгину, то в значительно меньшей степени, чем Брежневу, с классической «болью в сердце» наблюдал за тем, как деморализованный премьер буквально не знал, куда себя деть во время обструкции. Итогом это незнания явилось то, что после душевных метаний он и вовсе отказался от слова. Отказался от возможности защитить и реабилитировать себя и своё дело.
«Вот тебе и Леонид Ильич!» даже сквозь очки пробилось на лицо Суслова. В «человеке в футляре» человек на мгновение выглянул «из футляра». «Недооценили мы тебя, дураки. А ты всех обвёл вокруг пальца! Каким паинькой обернулся: рубаха-парень, да и только! Стойкий борец за дело коллективного руководства!»