(Переплёт намечался красного цвета).
У трудов Ленина корешки синего цвета, а у трудов Леонида Ильича будут зелёного.
«Политиздат» без труда подавил в себе изумление: не первый год в должности. Хотя никогда ещё на его памяти имя Брежнева не ставилось рядом с именем Ленина.
В обеспечение большей внушаемости контингента, Суслов поморозил глазами печатника. Ему нетрудно было сделать это: температура его взгляда редко поднималась выше нуля.
Готовьтесь к тому, что у трудов будет продолжение. Поэтому нужно подходить к изданию, как к собранию сочинений. Вы меня понимаете?
Издатель кивнул головой: он вообще был понятливый.
Поэтому должны быть цифирки, обозначающие порядковую нумерацию томов.
Вас понял, товарищ Суслов.
Какой материал предполагаете использовать для переплёта?
Ледерин. Он прочный, красивый и на ощупь приятный.
Ну-у почти одобрил Суслов. Но для большей сохранности трудов ну, и для большей эстетичности, что ли нужно сделать суперобложку. Такого же цвета, как переплёт.
Издатель неожиданно не согласился.
Может, лучше будет сделать обложку двухцветной: основной тон зелёный, но верх, примерно на одну четверть белый?
Суслов задумался. В подобных мелочах Михаил Андреевич был удивительный педант иногда куда больший, чем в делах действительно серьёзных и куда более значимых.
Ну, что ж Пожалуй Давайте попробуем. Итак, с этим вопросом решили. Теперь что: тираж? Какой предполагается тираж?
Ну
Издатель замялся. Вопрос был действительно «интересным»: какой может быть тираж у «трудов» действующих политиков? Традиционные сто тысяч чтобы полки книжных магазинов не пустовали. «Спасибо партии родной»: кабы не авторы от КПСС, чем бы «наряжали интерьер»?
Двести тысяч
Словно почувствовав «что-то» в словах идеолога, «на свой страх и риск» гость удвоил тираж.
Дадим пятьсот тысяч, «приговорил» Суслов.
Приговор был окончательным, обжалованию и опротестованию не подлежал, но директор лишь в последний момент успел «прикусить язычок». А ведь чуть было не сорвался: «У нас не всякая художественная литература расходится такими тиражами!»
Взгляд Суслова уже стал императивным.
Подписывайте книгу в печать с учётом сделанных замечаний.
Понимая, что «приём окончен», директор поспешно вскочил на ноги.
Минутку.
Издательский филей замер на середине пути.
Дайте-ка мне ещё раз взглянуть на материал.
Михаил Андреевич пробежался глазами по датам последних речей.
Так, двадцать пятое ноября: речь на Третьем Всесоюзном съезде колхозников. Декабрь
«Декабря» не было: сразу же за ноябрём «наступал» семидесятый год. Наступал он речью Брежнева в Венгрии, на заседании Национального собрания, посвящённом двадцатипятилетию освобождения Венгрии от фашизма.
Отсутствие выступления Генсека на декабрьском Пленуме ЦК приятно удивило Михаила Андреевича. С одной стороны ничего особенного. Даже норматив: выступления в прениях, по старой партийной традиции, не печатались и в брошюрах с отчётами о работе пленумов. В авторских же сборниках «избранных речей и статей» появление таких материалов было и вовсе исключено.
Но с другой сторону, «главному идеологу» хотелось думать, что эта «купюра» появилась неспроста: Брежнев явно протягивал «оливковую ветвь». А ведь он мог «протолкнуть» материал: попробуй, тут, подвергнуть цензуре слова Генерального! Вмиг узнает, и, конечно же, «поблагодарит смельчака».
Под каким названием Вы собираетесь издать труды Леонида Ильича?
«Издатель» замер: «опять двадцать пять»!
Ну как всегда, в таких случаях: «Избранные речи и статьи»
Выдав ответ, он осторожно вынырнул взглядом из себя.
Что это за название? недовольно поморщился главный идеолог. Название должно соответствовать не только характеру материала, но и смыслу деятельности автора, её направленности! Речь ведь идёт о политическом руководителе.
«Ну, что это за название? Машина, как военный корабль, должна иметь собственное имя». Сам Остап Бендер сейчас пролил бы слезу умиления: «не пропадёт наш скорбный труд»! «Не перевелись ещё богатыри на Руси!».
Ещё не понимая, к чему клонит хозяин кабинета, директор поспешно кивнул головой: на всякий случай. Разумеется, утвердительно.