Ожидая соучастия в энтузиазме от нахождения компромисса, он перевёл взгляд на Мазурова. Кирилл Трофимович немедленно кивнул головой: предложенный вариант был оптимальным. Но кивком он и ограничился: слов одобрения от него Михаил Андреевич не дождался.
По той же причине: нечего баловать.
Вы, Александр Николаевич?
Взгляд главного идеолога переключился на Шелепина. Председатель ВЦСПС тоже не стал вносить разнообразие «в меню»: ограничился сухим кивком. Да и непорядочно было ждать от него большей капитуляции, чем та, на которую он только что «подписался».
Значит, с текстом вопрос урегулирован? из последних сил продлевал момент торжества Суслов: пустячок а приятно. Больше дополнений и изменений нет?
В отличие от «главного идеолога», товарищи решили ограничить своё участие в чужих торжествах тем, что уже было сказано и сделано.
Тогда мы должны определиться с очередностью дел: направим письмо в ЦК или
Суслов замолчал, обстреливая вопросительными взглядами то одного гостя, то другого, то обоих сразу.
«Или»! без долгих раздумий откликнулся Шелепин. Полагаю, что нам не следует соваться в ЦК прежде, чем мы «отработаем низы».
Согласен, поддержал Мазуров. Не «соратника» поддержал: здравую мысль. Надо вначале ознакомить с ним членов ЦК
Он выразительно посверлил глазами Шелепина.
из числа самых надежных.
Это я беру на себя.
Теперь уже Александр Николаевич поддержал здравую мысль «соратника»: нормальные отношения нормальных политиков. Оставалось лишь запросить санкции Хозяина и Шелепин отправил соответствующий взгляд в адрес Суслова. Тот молча наклонил голову
Глава тридцать восьмая
Вновь и вновь Леонид Ильич анализировал полученную информацию: Суслов, Шелепин и Мазуров только что встретились в кабинете «главного идеолога» на Старой площади.
«Что бы это значило? Три таких разных человека, три антипода и вдруг уединяются почти на два часа? Почему? И главное: для чего?»
После непродолжительных раздумий Брежнев пришёл к мысли о том, что отталкиваться в своих рассуждениях следует от того факта, что первый за все годы «конфеданс» антиподов состоялась вскоре после пленума. Того самого пленума, на котором он умышленно выдал свою «провокационную» речь: объективную, изобилующую фактами, но «целевым назначением вскрыть недругов». Это был не только зондаж настроений, но и недвусмысленное провоцирование. Похоже, что его расчёты оказались верны: «народ» зашевелился.
Но что могло связывать этих, таких разных, людей хоть попарно, хоть в трио? Людей, которые «так сильно любили друг друга», что даже в кремлёвском буфете расходились по разным столикам, как по разные стороны баррикад! Да и не в подполье встретились: в кабинете секретаря ЦК! За ответом глубоко и ходить не надо было. Ответ лежал на поверхности. Что связывает? Да, то, что и всегда связывает врагов в тактическом союзе: наличие общего врага.
Рука Брежнева сама потянулась к сигаретной пачке. Прикурив от пламени зажигалки, Леонид Ильич жадно затянулся ароматным дымом и опять ушёл в мысли. Нетрудно было предположить, что на этой встрече намечались планы работы по Леониду Ильичу. Вопрос лишь в конкретике: что за планы?
К огорчению Леонида Ильича, люди Комитета, сообщившие ему об этой встрече хотя он уже знал о ней от человека из секретариата Суслова не смогли предоставить никаких сведений о содержании переговоров.
А в том, что это были именно переговоры, Леонид Ильич не сомневался. Временами он жалел о том, что жизнь сформировала его неправильно: слишком порядочным и от этого он был страдать, не будучи готов воспользоваться опытом незабвенного Лаврентия Палыча. По линии «надзора» за соратниками.
Хотя и так было ясно: товарищи собрались явно не для того, чтобы обменяться восторгами по адресу «дорогого Леонида Ильича». Речь могла идти лишь о должности и человеке на ней. Эти люди не стали бы «светиться» лишь для того, чтобы возмутиться «самоуправством узурпатора». Только конкретные планы и в адрес конкретного человека могли свести вместе этих людей.
Предельно сосредоточенный взгляд Леонида Ильича исполнился решимости: теперь это состояние было на очереди всеми остальными он исполнялся прежде.
Ну, что ж, ребята: «раз пошла такая пьянка»!