И буря, разумеется, «не задержалась в пути». Никита Сергеевич орал в том числе и матом что он действительно вынужден брать на себя всю ответственность, потому, что один только он и работает. А все остальные бездельники и тунеядцы! А Подгорный идёт неверной тропой охальников, вроде Брежнева и Игнатова!
Под конец истерического монолога, Никита Сергеевич, обдав Николая Викторовича изрядной порцией слюны, недвусмысленно предрёк будущее:
С одним я разделался разделаюсь, придёт время, и с другим
В отличие от катренов Нострадамуса, этому предсказанию можно было верить. Всего двумя годами раньше Игнатов не только не был избран в Президиум ЦК, но и оказался перемещён с поста секретаря ЦК на скромный, ничего не значащий, де-факто церемониальный пост Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. А ведь какие у него были амбиции! Какие планы!
Быстренько вспомянув прошлое, Николай Викторович честно облился потом, и начал отступать к двери. Уже в спину он получил от Хрущёва «на дорожку»:
Кукуруза тут ни при чём! Всё дело в людях, в структуре! Надо будет заняться структурой! Ох, надо! Совсем распустились! Распоясались!
«Заниматься структурой» было любимым делом Никиты Сергеевича неважно, о какого рода «структуре» шла речь
Ну, что, Леонид Ильич: не передумал?
Вопрос прозвучал настолько двусмысленно и в то же время настолько однозначно, что Брежнев усмехнулся. Но формулировка не была следствием косноязычия Подгорного: сказал то, что думал, и то, что хотел сказать. Николай Викторович, хоть и был известным грубияном, мог выразить собственные мысли не только в нецензурной форме.
Да нет, не передумал. Место встречи изменить нельзя.
Ну, тогда до встречи, Леонид Ильич! На «месте встречи»
Глава четвёртая
И вновь Брежнев не спешил «раскрываться». Уже освежевали добытого кабана, уже расписали его по кускам всем знакомым: была у Леонида Ильича такая «хлебосольная» привычка а он всё не начинал разговора «по существу». Николай Викторович с досады «хватил» вторую рюмку и даже не закусил. Но, даже не закусив, он даже не поморщился: sic!
Ты сегодня как встрёпанный воробей. Что случилось, Николай?
Сократив обращение до имени, Брежнев первым сделал шаг навстречу. Это уже было что-то и Подгорный не только не стал возражать, но и «шагнул» сам.
Ох, Леонид, и не спрашивай
И хоть персональные обращения ещё не дошли до уменьшительно-ласкательной формы, «процесс сближения пошёл». И «семимильными шагами» пусть и незримо для непосвящённых.
Никита?
Леонид Ильич был мастером по выходу на суть одним словом: опыт. Мгновенно порозовев лысиной, Подгорный мрачно сверкнул, казалось бы, давно не сверкающим глазом.
Совсем зарвался Хрущ С говном бы меня сожрал
Брежнев усмехнулся. Тонко. Одними глазами, даже не тронув губ.
Кукуруза?
Лаконизм не изменял Леониду Ильичу, а он лаконизму.
И пшеница тоже
Николай Викторович также не спешил прибегать к развёрнутым ответам. Чувствовалось, что даже сейчас, по прошествии дней, он остро переживал собственное унижение. Хотя, казалось бы, давно пора и привыкнуть: чай, не впервые. Да и чиновник такое дело: и барин, и холоп «в одном наборе». Ни другого образа, ни другого содержания нет и вряд ли будет.
Ну, ничего Коля
Леонид Ильич последним шагом «перемахнул» расстояние, отделявшее их друг друга.
перемелется. С Никиты, что возьмёшь? Хрущ он и есть Хрущ!
Явно не играя, Николай Викторович горестно махнул венчиком седых волос вокруг лысины.
Да, знаешь, Лёня
Наконец, стороны подобрались «к Рубикону»: все формальности на пути «неформального объяснения» были уже устранены.
сколько же можно терпеть: надоело. А этому конца и края не видно. И главное, чем дальше в лес, тем больше дров! И, ладно, если бы он ломал их только из дел так ведь и до нас уже добрался! И вообще
Подгорный махнул рукой. Даже в огорчении он мог быть вполне доволен собой: сказал всё, не сказав ничего. И имени «тирана» не упомянул ни разу: обошёлся аллегориями и поговорками.
Леонид Ильич оценил это пусть и одним лишь уважительным взглядом. Но, тем не менее, постарался тут же «уточнить» позицию собеседника. Потому что закреплять надо даже скромные результаты.