Когда я служил в армии, у меня сержант был. Я тогда еще по-русски плохо разговаривал. Строгий был сержант, всех гонял. Но меня почему-то не трогал. И вот как-то неожиданно меня отправляют в наряд я тогда технику охранял. Спрашиваю сержанта, как же мне в наряд-то идти, если я не поужинал даже? Он говорит: «Не волнуйся, я сам тебе все принесу». Привезли меня в сторожку, а скоро и сержант подъехал, покушать привез. Я сижу, ем, а он примостился рядышком и начинает меня по коленке гладить. Ну, я ничего не говорю сержант все-таки. А он мне ширинку расстегивает и начинает того Но мне приятно, и я молча кушаю. И вот он спрашивает: «Ты можешь меня трахнуть?» «Без проблем», отвечаю. И трахнул сержанта.
Не, Миша, я не того.
Делаю вид, что заинтересовался пейзажем. Но водила не унимается:
Короче, я хотел тебе предложить. Но ты вот говоришь, что «не того». Если вдруг передумаешь, дай знать. Природа здесь красивая остановимся, у меня и презерватив есть. Ну и, конечно, вознаграждение будет не просто ж так.
Миша, я же сказал: нет!
Через минуту обиженный водила высаживает меня под жуткий ливень. К слову, со мной такое впервые.
Оставшиеся полдня я кое-как добираюсь до объездной Нальчика. По обеим сторонам дороги застыли высокие холмы. Взбираюсь на вершину ближайшего из них. По дороге спугиваю зайца, сам чуть не накладываю в штаны. Ставлю палатку. Готовить ужин просто нет сил я сразу же отрубаюсь.
Дети Беслана
Будильник звенит в восемь. Я быстро собираю лагерь. По дороге вниз встречаю пару старых деревьев с дикими грушами. Внизу, у подножия горы, петляет дорога. Я стою на холме, грызу сочные плоды дерева и смотрю вдаль на первые зубцы Большого Кавказского хребта. Вот он я Юра Гагарин перед открытым космосом!
Первая же машина везет меня во Владикавказ. Водитель Сергей рассказывает о том, что еще со времен Союза этот город был под завязку набит студентами. Сейчас в нем с десяток университетов, при том что население города всего около трехсот тысяч человек.
Сергей продолжает что-то рассказывать, а тем временем у меня падает челюсть мы въезжаем в Беслан. Я знал, что он в Северной Осетии, но не ожидал, что встречу его на пути:
Скажите, а где та школа, в которой трагедия произошла?
Она там, в городе. Мы сейчас будем проезжать захоронение, это недалеко от дороги. Если хотите, могу вам показать.
Да, я хотел бы посмотреть.
У моего хорошего друга дочь там была. Бог смилостивился, живая, без царапины вышла. Но потом еще два года в больнице лежала, разговаривать не могла, так сильно испугалась. Мы все там были. Все спасали детей.
Я не могу подобрать слов. Мы выходим из машины передо мной похоронены несколько сотен детей. Для меня Беслан репортаж по телевизору. Я не знаю, как это принять или осознать. Это не помещается в меня. Я ничего не знаю о войне и только чувствую уважение к тем, кто прошел ее и остался человеком. Жаль, что я не могу задержаться здесь на несколько дней, чтобы попытаться разобраться во всем этом.
Мы едем дальше. Добираемся до Владика и проезжаем его насквозь. Оказывается, во Владикавказе собирают фары и прочую электронику для беларусских тракторов. Родина она везде!
До Грузии остается буквально пара сотен километров. До границы меня подвозят две пожилые женщины:
Мы просто путешествуем. Сейчас вот едем к погранпереходу, а потом вернемся назад у нас нет заграничных паспортов.
Мы приближаемся к границе. Накрапывает мелкий дождик. Между Грузией и Россией нет пеших пограничных переходов, поэтому я вынужден искать машину, чтобы пересечь границу. Мне почему-то всегда везет в этом деле, и я вписываюсь в первую же тачку к русской семье из Смоленска. В салоне мне сразу же вручают целый пакет еды.
Мы едем в Тбилиси, а точнее, пока карабкаемся по старой военной дороге со скоростью около тридцати километров в час на перевал высотой в две тысячи восемьсот метров. Водителя снова зовут Сергеем, и он то и дело останавливает машину, чтобы сделать несколько фотографий.
Вокруг бедные деревни и стада овец никаких магазинов и торговцев сувенирами. От высоты у меня закладывает уши. Здесь все такое родное, что хочется выскочить из машины и убежать в горы.