К закату я наконец добираюсь до Гориса. Этот городок стоит на границе с Нагорно-Карабахской Республикой. Около поворота на Степанакерт, столицу НКР, я знакомлюсь с парой из Москвы. Леон и Алиса как раз только что пытались въехать в Карабах, но их туда не пустили, потому что они оставили свои паспорта в Ереване. Я угощаю их персиками, которыми набит мой рюкзак, а они меня бутербродами и соком. Я снова меняю свои планы мы решаем вместе ехать в монастырь Татев.
В темноте спускаемся в ущелье, до Татева еще десять километров горной дороги. Решаем стать лагерем прямо в низине. Я угощаю спутников своими запасами: сыром, овощами, хлебом. Смешная ситуация у Леона и Алисы достаточно денег, но среди гор воспользоваться ими довольно сложно. У меня почти нет денег, зато достаточно пищи.
Утром местный горец показывает нам потрясающее место. По острым скалам, цепляясь за чахлые кусты, мы медленно спускаемся к реке на самое дно ущелья. Затем по пояс в воде пробираемся в фантастическую пещеру с потолка свисают сталактиты, а в глубине образовались естественные ванны. Я никогда раньше не бывал в таких местах. Мы лежим в соленой воде, а прямо со скалы на нас бьет теплый фонтан.
Позже мы находим Нораванк, при котором в четырнадцатом веке был основан университет. Если бы мой родной БГУИР располагался так глубоко в горах, то я вряд ли смог бы его бросить. От Татева в цивилизацию проложена самая длинная в мире канатная дорога. По одному билету мы втроем вписываемся в фуникулер и десять минут парим в облаках над живописным ущельем. На пересечении Ереван Степанакерт я прощаюсь со своими новыми друзьями. Вряд ли кто-то из нас в этот момент может поверить в то, что через полтора года мы снова встретимся, но уже в Лос-Анджелесе на берегу Тихого океана.
Наконец, с третьей попытки я попадаю в Карабах. Степанакерт как Минск, стерильный, наряженный в клумбы и полный людей, жаждущих спокойной жизни. Только конкретно этому стремлению к стабильности хочется верить. Здесь еще сильно пахнет войной. Прошло двадцать лет, но война в глазах у каждого.
Я сижу со своим рюкзаком на главной площади. На часах одиннадцать вечера. Вокруг меня водоворот людей. Вечером весь город выходит на променад вокруг главного фонтана. Меня растягивают по кусочкам взглядами, но я совсем не против я чувствую уважение к этим людям, я готов разговаривать с каждым из них о чем угодно.
Утром забегаю в магазин, беру холодный кофе и прошу продавщицу одолжить на минутку телефон Сеня, мой минский друг детства, прислал номер своей бабушки, которая живет в Степанакерте:
Здравствуйте, Нора!
Добрый день, сынок!
Я друг вашего внука. Он дал мне ваш номер.
Знаю-знаю. Ты где сейчас?
Я возле полицейского участка где-то в центре.
Подожди минутку, никуда не уходи, сейчас за тобой приедет такси.
У Норы большой дом и собственный магазин на первом этаже. Мы садимся на террасе пить чай, отсюда виден весь Степанакерт. Мы беседуем несколько часов. Она рассказывает о том, как сбежала из Азербайджана, когда началась война, о бомбежках Карабаха, о своем сыне, который освобождал Шуши, в то время, как она всю ночь стояла со свечой у окна и смотрела в том направлении, где шла спецоперация. Нора вспоминает о единственном танке, который состоял на вооружении местной армии и был подбит, так и не успев выстрелить.
Здесь осталось слишком много следов войны разрушенные бомбежкой деревни, заросшие воронки от снарядов, следы от пулеметных очередей на стенах, люди без ног, глаз, рук. Я впервые врубаюсь во все это. Несколько дней я брожу, как тень, по окраинам города, чтобы прочувствовать послевоенный провинциальный дух.
Я захожу в кафе, чтобы поесть. Денег хватает только на самую дешевую хавку. Официант, мальчик лет пятнадцати, видит, что я на мели:
Что-нибудь еще хотите?
Спасибо, больше ничего.
Следующие полтора часа, пока я буду заряжать свой ноут, парень будет таскать мне из кухни всякие вкусности.
Я выхожу на улицу. Уже темнеет, и мне пора возвращаться домой. Вдруг рядом останавливается таксист, который подвозил меня пару дней назад:
Здравствуйте, садитесь!