Я не эксперт, но вот это выглядит серьезным говном.
Ребята склонились над банкой. В ней была мутная бурая жижа, от которой разило крепким и дешевым алкоголем. Внутри что-то плавало. Стас принес с кухни щипцы, взял и вытащил из банки грубо сделанную тряпичную куклу. На голове были пришиты свалявшиеся человеческие волосы, а на месте, где сходились ноги, пророс грибок.
Стас набрал в грудь воздуха, но так и не придумал, что сказать, просто растерянно посмотрел на Еву, будто просил выразить эмоции за него.
Это работает только в руках ведьмы. Даже если мы вытащим куклу из банки, ему это не поможет, только выдадим себя, Ева действительно будто прочитал мысли Стаса.
В мутной жиже продолжало что-то плавать. Стас положил куклу на пол и опять полез в банку, но ухватить получилось не сразу. Что-то было скользким как рыба. Стас сосредоточился и со второй попытки вытащил. В щипцах оказался зажат член. Выглядел почти здоровым, но на месте, где должен был прирастать к хозяину, он покрылся кровяной коркой. Член медленно пошевелился, Стас дрогнул от неожиданности, но член не отпустил.
А-ху-еть протянул Ева. Забираем его?
Нет. Если ведьма хватится, то может в панике убить Андрея. Мы вернемся за ним. Сфоткай.
Для инсты? Ева придурковато улыбнулся и полез в карман за телефоном.
Для доказательства, что нам не привиделось.
Прости. Я понял, Ева сделал несколько кадров. Просто я дебильно шучу при виде шевелящихся хуев.
Тихо пикнул домофон. Они переглянулись кто-то открыл дверь подъезда ключами от этой квартиры.
Надо поставить все на места! шепотом прокричал Стас.
За час обыска они знатно наследили. Парни забегали попытках воссоздать тот бардак, что был. Стас кинул член и куклу в банку и кинулся возвращать щипцы на место. Ева нырнул под кровать банку к стене, закрыть ящиком с деталями от сантехники, один кроссовок в коробку второй рядом подошвой кверху. Стас заносился по комнате кресло придвинуть на место, поправить кинжал, свитер на пол, колготки на подушку, чашку на подоконник, закрыть шкаф Вроде все. Ева продолжал возиться под кроватью. Стас схватил его за ноги и беспардонно вытянул со словами:
Нет времени.
Они выскочили из квартиры, и Стас непослушными руками закрутил ключ в заедающем замке.
Дай! Ева схватил ключ, положив пальцы прямо поверх руки Стаса, и задергал, чем, казалось, только мешал, но неожиданно замок перестал сопротивляться.
Когда в конце коридора с противным хрипом открылись двери лифта, они уже удирали по лестнице.
На улице темнело. Фонари еще не горели, но солнце скрылось за плотными облаками, и город стремительно серел. Сердце восторженно стучало. От всплеска адреналина Стас ощущал эйфорию. Все чувства обрели резкость, руки силу, а голова ясность. Даже воздух стал сочнее. Стас с трудом сдерживал ебанутую улыбку: удача улыбнулась им. Андрей оказался там, где Стас и думал, ключи были при нем, Инга не отменила встречу, доказательства ведьмовства найдены, и они успели уйти незамеченными
Стас раздался подозрительно робкий голос Евы. Я шарф забыл.
Где?! Стас мог не спрашивать, понятно было и так.
У ведьмы Ева топтался на месте с нашкодившим видом, казалось, он даже уши прижал.
Твою налево! Женек, как так?!
Мне было жарко, Ева развел рукам. Я его снял, чтоб не мешал, положил в коридоре, еще подумал, что надо не забыть.
Блять Вот ты дохуя странный. В какие-то моменты вроде взрослый, адекватный, даже шаришь во многом неплохо так, а иногда мне кажется, что тебе четырнадцать. Пф-ф-ф Стас был в слишком приподнятом настроении, чтобы злиться. Ладно. Не ссы. На ночь останешься у меня. Даже если она найдет шарф, то не сможет связать его с тобой, у меня установлена защита. Но я думаю, она не так часто убирается, чтобы заметить наши следы до завтра.
А что будет завтра? глаза Евы загорелись любопытством.
А над этим нам надо подумать. Пошли.
Глава 4. Что ты за тварь такая?
Темноту старого деревянного дома разрывали расставленные свечи. Их пламя колыхалось от задувавшего в щели сквозняка. Светлана сидела на полу. Длинные светлые волосы волнами спускались по голой спине. На боках кожа собиралась в крупные складки, но, несмотря на рыхлость, фигура продолжала держать форму песочных часов. Светлана медленно раскачивалась перед нарисованной на полу пентаграммой. Изображение не передавало цвет, но можно было не сомневаться краской стала кровь замученной до смерти роженицы. Светлана использовала боль оставшегося без материнской любви ребенка как топливо.