Долго и терпеливо ждал Белларион того часа, когда герцог, уступив наконец его
увещеваниям, велел собрать государственный совет, чтобы определить на нем наилучший порядок дальнейших действий. Белларион предложил начать с
возвращения Верчелли – города, который, как никакой другой, угрожал безопасности герцогства.
– Мне странно слышать подобное высказывание из ваших уст, синьор Белларион, – немедленно заявил Беккария, государственный министр герцога. –
Помнится, в свое время вы сами вместе с графом Бьяндратским уступили Верчелли во владение маркизу Теодоро.
– Ничего странного в этом нет, синьор, – возразил ему Белларион. – Дело в том, что тогда я являлся союзником маркиза Теодоро, но теперь, когда
мы с ним оказались в разных лагерях, разве удивительно, что я выступаю за то, чтобы отобрать у него этот город?
Наступило молчание. Дремавший в своем огромном кресле Филиппе Мария оглядел собравшихся.
– Какова точка зрения военных? – поинтересовался он.
Никто из капитанов не высказал еще своего мнения, и своим вопросом герцог предлагал им приступить к обсуждению предложения Беллариона.
– Я абсолютно согласен с Белларионом, – ответил ему могучий Кенигсхофен. – Я знаю его достаточно давно, чтобы не сомневаться в правильности его
суждений.
Джазоне Тротта немедленно поддержал Кенигсхофена, и то же самое сделали Вальперга и Марсалья.
– А вы, синьор? – обратился Филиппе Мария к молчавшему до сих пор Карманьоле.
Тот вскинул свою белокурую голову, и Белларион приготовился к схватке. Но, к его удивлению, Карманьола, пожалуй, впервые за все время их общения
оказался на его стороне.
– Я согласен с Белларионом, ваше высочество, – сказал он. – Все, кто был рядом с синьором Фачино тогда, когда заключался договор с Монферрато,
отдавали себе отчет в том, что передача маркизу Теодоро Верчелли – вынужденная мера, являвшаяся уступкой его непомерным амбициям. Я считаю, что
оккупация им Верчелли представляет собой серьезную угрозу для герцогства.
– Не забывайте, синьоры, – попытался возразить им Филиппе Мария, – что в моих руках находится ценный заложник – маркиз Джанджакомо, от чьего
имени правит маркиз Теодоро. Мне кажется, что присутствие племянника у нас является залогом лояльности к нам со стороны его дяди. Почему вы
смеетесь, Белларион?!
– Мы добивались получения его в заложники, ваше высочество, только лишь для его собственной безопасности, а вовсе не для того, чтобы заручиться
поддержкой Теодоро. Карманьола напомнил всем нам о непомерных амбициях маркиза, и я могу заверить вас, что он хочет сидеть на монферратском
престоле суверенным правителем, а не простым регентом. Пусть ваше высочество сами решают, сдержит ли маркиза Теодоро угроза применения насилия к
Джанджакомо.
Последовала короткая дискуссия, а затем Филиппе Мария объявил, что должен подумать, прежде чем принять решение, и распустил совет.
Выйдя от герцога, принц Вальсассина взял под руку Карманьолу и потащил его в сторону – к немалому удивлению остальных капитанов, привыкших к
холодности в отношениях этих людей.
– Мессер Франческо, вы окажете мне огромную услугу, если отправите письмо к принцессе Валерии и ее брату с настойчивой просьбой немедленно
прибыть в Милан и подать герцогу петицию о восстановлении в правах Джанджакомо. Он уже совершеннолетний, и только его отсутствие в Монферрато
позволяет Теодоро узурпировать принадлежащий ему трон.
Карманьола подозрительно взглянул на него.
– Почему бы вам самому не отправить такое письмо?
Белларион пожал плечами и беспомощно развел руками.