Фачино принял их в доме местного префекта.
– Ваше высочество оказали мне честь, не усомнившись в моей верности, – сказал Фачино, склоняясь к унизанной кольцами руке герцога.
– Верности! – хмыкнул герцог. – Разве верность подтолкнула вас повернуть против меня оружие?
– Синьор герцог заблуждается. Я никогда не вооружался против него. Я веду войну только против врагов его высочества и не преследую иных целей,
кроме восстановления в стране мира.
– Неплохие слова из уст взбунтовавшегося предателя! – усмехнулся герцог и плюхнулся в кресло.
– Если бы ваше высочество считали так на самом деле, вы вряд ли осмелились бы появиться здесь.
– Кто? Я? Черт побери, вы забываетесь, синьор! Я – герцог Миланский.
– Я постараюсь не забывать об этом, ваше высочество, – сказал Фачино, и нотки гнева, прозвучавшие в его голосе, заставили делла Торре
предостерегающе дернуть герцога за рукав.
Джанмария верно интерпретировал поданный ему знак и решил сменить тему их беседы, но никак не тон, которым разговаривал с Фачино.
– Вы знаете, почему я здесь? – спросил он.
– Чтобы позволить мне, как я надеюсь, и дальше служить вашему высочеству.
– Хм м! Н да! Меня вот вот стошнит от вашей учтивости. Хватит ломать комедию! неожиданно взъярился он. – Называйте вашу цену.
– Цену, ваше высочество? Вы считаете, мне есть что продать вам?
– Синьор граф, прошу вас быть чуточку терпеливее с его высочеством, – взмолился делла Торре.
– Разве меня можно упрекнуть в обратном? – отозвался Фачино, начиная не на шутку раздражаться. – Но если вы и дальше будете испытывать мое
терпение, боюсь, что ваш визит может завершиться весьма печально.
Но герцог словно не замечал надвигающейся бури.
– Что я слышу? Угрожать мне? Какая наглость! Ах, собака! – вспылил он.
Фачино позеленел от гнева. Стоявший среди его капитанов высокий малый в голубой мантии, накинутой на серебристого цвета камзол, громко
рассмеялся. Бледные, навыкате глаза Джанмарии уставились на него.
– Как ты смеешь, негодяй? – злобно прорычал он и вскочил на ноги, разгневанный столь вопиющим нарушением этикета. – Над кем ты потешаешься?
– Над вами, синьор герцог, и над вашим ничтожеством! – вновь рассмеялся Белларион, прежде чем ответить ему. – Сейчас вы – герцог Миланский
только милостью Божьей и с одобрения синьора Фачино Кане. Однако же вы, не смущаясь, осмеливаетесь оскорблять обоих.
– Замолчи, Белларион! – рявкнул Фачино. – Мне не нужны адвокаты.
– Белларион! – злорадно откликнулся герцог. – Я не забыл это имя и, можешь не сомневаться, теперь еще лучше запомню его. Тебя научат…
– Черт побери, сейчас научат ваше высочество! – вскипел Фачино. – Вон отсюда, убирайтесь к себе в Милан и ждите там, пока я не соизволю прибыть
туда. Благодарите Бога, что вы – сын отца, которого я так хорошо помню, иначе вам бы не уйти отсюда живым. Вон! И перед тем, как мы вновь
встретимся, научитесь вести себя как следует, не то, клянусь, я не поленюсь своими руками вздуть вас хорошенько плеткой.
Устрашенный грозой, пожалуй, впервые разыгравшейся с такой силой над его герцогской головой, Джанмария медленно пятился к двери, а трое его
спутников постарались оказаться между ним и разъяренным кондотьером.
– Синьор! Синьор! Это неприлично! – попытался утихомирить его делла Торре, сам бледный и почти дрожащий.
– Неприлично! Может быть, прилично, что меня обозвал собакой упрямый выродок, которому я был вместо отца? Вон отсюда, синьоры! Убирайтесь – все
вы! Двери, Белларион! Шире двери для герцога Миланского!
Они молча ушли, опасаясь – и совершенно справедливо, – что их следующее слово станет последним.