– Ты продался тому, кто дал тебе больше! Если бы я знал, что это был ты, я предпочел бы умереть с
перерезанной глоткой, чем попасть в твои грязные руки.
Его слова привлекли внимание Фачино и Карманьолы, только что вошедшего к нему с докладом о результатах схватки. Они обернулись к пленнику, и к
своему удивлению, узнали в нем Виньяте, тирана Лоди.
– Вы что то путаете, синьор, – отвечал тем временем ему Белларион.
– За все время своей службы у синьора Фачино я никогда и никому не продавался.
Виньяте ошалело уставился на него, не в силах поверить, что кто то мог решиться на такой отчаянный риск.
– Так это был обман? – чуть не шепотом проговорил он. – И ты не Фарфалла?
– Мое имя – Белларион.
– Это имя мошенника, подлого и низкого предателя, который хитростью втерся ко мне в доверие. – Он взглянул за спину Беллариона, на улыбающегося
Фачино. – Ты так воюешь теперь, Фачино?
– Боже милосердный! – рассмеялся Фачино. – Вот уж не ожидал услышать болтовню о воинской чести из уст вероломного бандита! Зачти ему его
нахальство, Белларион. Он твой пленник, но, будь он в моих руках, я бы взял за него никак не меньше пятидесяти тысяч дукатов. Пускай жители Лоди
соберут деньги и узнают на собственной шкуре, каково благоволить к такому тирану.
Виньяте исподлобья взглянул на Фачино, и его глаза злобно сверкнули.
– Моли Бога, Фачино, чтобы тебе никогда не попасться мне в плен.
Белларион крепко взял его за плечо.
– Вы мне не нравитесь, мессер де Виньяте. Вы глупец, и мир только выиграет, если вы перестанете беспокоить его своим присутствием. И я могу
оказаться не настолько скуп, чтобы ради выкупа, какой то сотни тысяч дукатов, пренебречь своим долгом перед человечеством и не послать вашу
голову миланскому герцогу, которого вы предали.
Виньяте замер, раскрыв рот от смеси удивления и испуга.
– Помолчите, прошу вас, – предупредил его Белларион. – То, что вы уже сказали, обошлось вам в лишние пятьдесят тысяч дукатов. Дерзость –
непозволительная роскошь для пленника.
Он повернулся к стоявшим тут же бургундцам и сказал:
– Отведите его наверх, снимите доспехи и крепко свяжите.
– Но зачем же вести себя со мной так по варварски? Я ведь сдался вам, поклялся, наконец!
– Поклялся! – рассмеялся ему в лицо Белларион. – Вы клялись и Джангалеаццо Висконти, но не успело остыть его тело, как вы повернули оружие
против его сына. Я охотнее положусь на крепость веревки, чем на ваше слово, синьор.
Он сделал знак бургундцам, и его рука при этом слегка дрожала.
– Как только у такого Иуды язык повернулся назвать меня мошенником и предателем! – в сердцах проговорил Белларион, когда за Виньяте и
бургундцами закрылась дверь.
Фачино и Карманьола понимающе переглянулись – им показалось, что Виньяте нащупал его болевую точку. Но они даже не подозревали, что он
совершенно равнодушно отнесся бы к этим эпитетам, если бы в тот момент не вспомнил о других устах, которые с не меньшим презрением произносили
их.
– Пусть тебя утешит выкуп, мой мальчик. Сто тысяч дукатов! Клянусь, тебя не упрекнешь в скромности, – рассмеялся Фачино. – Тебе чертовски
повезло взять в плен Виньяте.
– Действительно, это большая удача, – грубовато согласился Карманьола и повернулся к Фачино: – Итак, синьор, все завершилось благополучно, и…
– Как, то есть, завершилось? – поспешил прервать его Белларион. – Все только начинается. И это была всего лишь прелюдия.
– Прелюдия к чему?
– К захвату Алессандрии, которая еще до рассвета будет нашей.