О чем же размышлял Император, созерцая столь величественное, столь и скорбное зрелище океан огня, который окружив его, сделал Кремль своим островом? Его генералы, видя, что дом губернатора теперь лишь куча пепла и что большая колокольня тоже охвачена огнем, искренне умоляли Императора покинуть обитель русских царей и старую столицу их империи. В конце концов, хотя и не без сопротивления, он уступил их настойчивым просьбам. За завтраком он вновь обдумал этот вопрос, а в одиннадцать или двенадцать часов сел на свою лошадь. Сопровождаемый своей свитой, он покинул Кремль и направился к Петровскому замку, находившемуся в лье или два западнее Москвы. Обоз с имуществом двора, имущество Гвардии и сама она также направились туда же. Но так как подготовка к отъезду заняла некоторое время, мы смогли выступить в путь лишь поздним вечером.
С большим трудом нам удалось выбраться из города, его улицы загроможденные горящими балками, обломками разрушенных домов и преграждавший наш путь огонь. Мы постоянно были вынуждены вносить поправки в наш маршрут и временами даже возвращаться, дабы не быть схваченными огнем. Сильнейший ветер вздымал целые тучи пыли, ослеплявшей и людей, и лошадей. И еще одним немало осложнявшим наш проезд препятствием являлось множество солдат самых разных полков, коих несли на руках, верховые и груженые всем, что можно было найти в оставленных складах, торговых лавках, жилищах и подвалах, деревенские повозки. Все это вместе являло собой картину величайшего хаоса.
Но, незадолго до наступления темноты мы уставшие, но счастливые уже были за пределами города. Вот тогда-то мы и могли дышать легко и совершенно не чувствовать источаемого горящими домами смрада. В Петровское мы прибыли уже после наступления темноты. Экипажи остановились возле дворца, в коем Император провел несколько часов.
Как мне кажется, на следующий день Император, Гвардия, двор, кареты и повозки снова вернулись в Кремль. Разоренный город был тих и спокоен. Деревянные дома обратились в пепел, каменные в руины, церкви же, полностью возведенные из кирпича, спаслись. Руины по-прежнему дымились, и вонь исходила от них поистине невыносимая. Согласно подсчетам, в пламени пожара погибло две трети всех жилых домов и других зданий Москвы.
Мы нашли Кремль и дворец в том же состоянии, в котором мы их оставили, возможно, благодаря оставленной в нем Гвардии. В этой резиденции Император оставался на протяжении всего времени нашего пребывания в Москве, кое составило тридцать девять дней. Не знаю, почему, но это число моя память сохранила, хотя, как правило, со временем все либо забывается, либо представляется крайне расплывчатым. Я помню, что в одно прекрасное утро, когда мы встали, я увидел снег. Его выпало слоем около пуса, но вскоре он растаял.
Каждое утро проводился смотр или парад Старой Гвардии. Именно тогда я понял, как сильно пострадали голландцы их полк ныне состоял лишь из нескольких рот. Усталость и лишения проредили их ряды сильнее, чем пушки противника. Крепкими, статными и полнолицыми они были, но ни одного из них при отступлении я не видел.
Принц Евгений трапезничал с Императором в Кремле почти каждый день, а князь Невшательский всегда. Однажды за завтраком император разговаривал с Великим Маршалом Дюроком, и беседа вертелась вокруг темы, какой может быть самая прекрасная смерть. Его Величество говорил, что, по его мнению, самой прекрасной смертью было бы умереть на поле битвы, пораженным ядром; но полагает, что он не будет столь счастлив: «Я умру, сказал он, в своей кровати как коронованная с»
Каждый день, два или три часа, Император в сопровождении нескольких офицеров и личных телохранителей посвящал верховой прогулке. Покатавшись по городу или его окрестностям, он возвращался только к обеду.
В Кремлевском дворце Император занимал очень большую комнату, разделенную на две части балкой, или карнизом, поддерживающимся двумя колоннами, между которыми был проход из одной ее части в другую. Между стеной и колонной с каждой стороны стояло по треножнику. Комнату украшала почерневшая от времени позолота. Судя по роскоши ее отделки, это была красивейшая комната дворца. Я помню, что в нескольких других залах я видел изображения Мадонны как правило, в левом, дальнем от входа в помещение, углу. Мне рассказывали, что, прежде всего, каждый русский, даже император, перешагнув через порог, должен был поклониться Мадонне.