И вот результат ночных похождений моей матери: папа, еще не старый мужчина, стал добиваться милостей у девиц из массовки и потом, после скандала, начал приставать ко мне, а я удрала сюда, к бабке Рае
Нина:
Не верю, невозможно нет, ты надо мною
Смеешься ты не изверг нет! в душе твоей
Есть искра доброты
Спаси меня, рассей мой страх Взгляни сюда
О! смерть в твоих глазах!
Признаюсь тебе, горестно произнесла Рина, часто во время их ссор я, озлобившись, думаю, что они генетически не совместимы, и это причина моих странностей
Арбенин:
Да, ты умрешь и я останусь
Один, один года пройдут,
Умру и буду все один!
Нина:
Прощай, Евгений!
Арбенин:
Нет, нет не говори, тебе уж не поможет
Ни ложь, ни хитрость говори скорей:
Я был обманут? Так шутить не может
Сам ад любовию моей!
Нина:
Теперь мне все равно я все ж невинна перед богом
И умираю
Боже мой! пробормотал Илья, когда зрители, до сих пор молча сидевшие на траве и следившие за каждым жестом и словом актеров, поднялись на ноги, благодарно крича и хлопая, особенно Софье, которая на их глазах умерла и вновь вернулась к жизни, а она принимала все это так, словно стояла на широкой сцене, обласканная аплодисментами множества людей, и лицо ее, обрамленное красными всполохами волос, впитывало это как воздух, а яркие губы в то же время шептали мужу ядовито-презрительные слова: ты опять в конце ошибся, жалкий актеришка!
Захлопнув окно, Рина пошла к постели, бормоча:
Ненавижу, ненавижу!
Не только ее бледное лицо, но и все худое тело дрожало от отвращения.
Сестра, вызванная Ильей все та же Бат-Шева дала ей таблетку валиума, потом еще одну и сидела рядом, пока Рина не пришла в себя.
Кстати, рука сестры вынула из коробки шприц, зловеще блеснувший на солнце, тебе предписаны уколы от воспаления в позвоночнике.
Что это?
Кортизон.
Нет, снова заволновалась Рина, мне кортизон противопоказан!
Ну, твой лечащий хирург знает лучше.
Рина пролепетала:
У меня от него однажды случился аллергический шок!
Бат-Шева, продолжая свое дело, закатала рукав пациентки.
Оставьте ее в покое! возмущенный Илья схватил руку со шприцем, и тот со звоном упал на пол.
Я буду жаловаться главврачу! закричала Бат-Шева и, негодуя, выбежала из палаты.
Наступила тишина.
Наконец-то можно расслабиться, медленно успокаиваясь, проговорила Рина. Сядь здесь, возле меня. Дай-ка я поправлю твою косичку, она совсем распустилась в этой стычке с бандитами. Ты спас меня, правда? Там и сейчас Ты всегда рядом, готов помочь, пожертвовать собой. Таким, говорят, был Иисус, евреи зовут его Ешу Спаситель Подумать только, несколько дней назад мы были совсем чужие, а теперь мне трудно думать о себе без тебя Знаешь, меня поразила эта любовная история у Фейхтвангера, мне даже снится, что я царица Иудеи Странно, есть слова, которые кто-то сказал в другом времени, но они возникают как свои. И если бы я решилась открыть тебе то, что я чувствую, я сказала бы это, как Береника Титу.
Слезы блеснули в ее глазах, когда она притянула Илью к себе, шепча:
Муж воин Яники
И то, что кинуло Рину и Илью друг к другу, не было наказанием за любовь
Мираж
Они поднялись на двенадцатый этаж, Илья постучал и услышал громкое: Войдите! Открыв дверь, они увидели грузного человека, сидящего в инвалидном кресле у открытого окна.
Мы к господину Лотану.
Тот нехотя оторвал взгляд от простиравшегося перед ним голубого неба:
С жалобой? Прямое попадание! Вы видите на моей физии следы множества попаданий.
Действительно, его лицо было изрыто шрамами и вмятинами. Внезапно каким-то точным геометричным движением Лотан сделал полукруг и уселся за стол.
Не удивляйтесь! Это высший пилотаж, чуть ли не с гордостью заметил он. Специальный курс для безногих летчиков. Садитесь, и спросил тоном врача. Итак, на что мы жалуемся?
Илья протянул ему конверт с письмом, тот открыл, прочитал.
Ну что ж, будет передано по инстанции. Но не ожидайте многого. Думаете, из-за нескольких, пусть очень страдающих людей, изменят маршрут огромного лайнера?