Надежде В.
I
По черному песку да ломким тростником
я напишу о том, что я по Вас тоскую,
что здесь я не нашла и не ищу свой дом.
Да не пошлет Господь и Вам печаль такую!
По черному песку свивается волна.
Я здесь давно живу, и плача, и ликуя
как я ждала того как я сейчас одна!
Да не пошлет Господь и Вам печаль такую.
А то, о чем пишу Вам ломким тростником,
о чем так горячо, бессвязно Вам толкую
по черному песку, по солнцу, босиком
да не пошлет Господь и Вам печаль такую.
А то, что плач мой Вам, а ревности дождю,
который плачет сам, и голубем воркует
на черные пески о, нет, я Вас не жду:
да не пошлет Господь и Вам печаль такую!
II
Чуть скучновато и неторопливо
пишу про то,
как шли валы, ломая гребни с пенной гривой
и на пальто
летели брызги
Виноград подсох.
Оливы
снимают по садам.
Я пью вино последнего разлива,
допью стакан отдам,
и муж нальет еще, и не последний.
Потом, одна,
украдкой выпью и без позволений
еще вина!
От моря брызги, крепкие, как водка
шалит Эол!
на каменный, на белый, чистый, звонкий
летят на пол.
И мне легко смеяться и нелепо
твердить, мой свет:
«Есть только солнце, только море, небо
другого нет!»
III (римская поэма)
Пенная линия по песку
след волны.
Солнце в водах омывает усталые очи,
воды светом полны
Тихо.
Я скоро себя обреку
молча глядеть, как горят мои свечи и ночи.
Показалось прощаюсь,
но я не простилась с землей.
Уходя, оставила горстку земли,
горсточку снега.
Не отпускает, болит.
Тирренский прибой
беспечен:
здесь время бесплотно
здесь ему ведома нега.
Я случайно вошла, и я ненадолго.
Разбираю небрежные выплески пены,
волхвую, конечно.
Все пытаю судьбу
о чем? Я не хотела обмена.
Так и вышло.
Ниточку бус
янтарные смолки, и только,
мамин подарок
взяла с холодного моря.
А в Риме, под сводами арок
время гостит,
да я иногда прохожу,
вспоминаю чужое:
глядеть, как кровь приливает к ножу,
сбегались римские жены,
спешили мужи
Время теснит,
забываю свое, кто я.
Неспешная жизнь
дни разделяет бегло
и не считая.
Недавно смотрела,
на утренней площади стоя,
как тучей свивалась над нею безумная стая:
птицы над собором святого Петра.
Столько
едва пробивается просинь,
неба не видно.
Может быть, знак
а кажется, просто осень,
осенние игры, и улетать пора.
Мой город, легко ли терять свое имя,
примерить другое?
Как пришлось?
Все ли таблички по площадям перевесили?
Ангел случайно остался,
приопустил крыло.
Над дворцом,
над Невою
холодно и невесело.
Дороги сошлись на Риме.
У собора святого Петра, одноименца,
я твержу твое имя.
Я сохраню твое имя.
Видно, время измерить дороги,
вглядеться в их лики
незнакомые, иноплеменцев.
И еще обернуться перед концом
и найти у небольшой базилики
Мадонну с тихим русским лицом,
с беспечальной улыбкой.
Как она здесь, почему она здесь, такая
и откуда, мой Бог, с этим тонким венцом,
да у Римской стены?
Будто слушает что.
Или птиц по ночам окликая,
ждет весны.
И, наверно, дождется весны.
А тогда, от груди отнимая сведенные руки,
оттолкнет постамент да пойдет не спеша
на восход, по водам
да по гребню волны.
Как не знала разлуки,
все улыбкой дыша.
А за нею и я потянусь, провожу до прибоя.
И спокойной воды тебе, Матерь, спокойной воды!
Где-то царство твое,
от небес и цветов голубое,
где к утру зацветают твои небеса и цветы?
Где-то царство твое,
где и дом мой
Но все не о том
Начались карнавалы,
отошло Рождество,
и пожалуй, пора.
А собраться недолго
не из дома
и то ли бывало.
Поклониться собору святого Петра,
да дойти до вечерней воды
отсюда, наверно,
приходили ко мне виноватые сны.
Таверна на черном песке.
Полинявший лоскут над таверной.
Тонкая линия по песку
след волны.
1978, Рим Ладисполи
* * *Какую Вы знали на той же, беспутной и древней
мы жили за совесть, случалось когда и за страх.