Вкусный кисель сегодня! Ты ела, бабка?
Ела, ела, кивала головой бабка. Не заботься обо мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здрава.
После обеда, если Борька оставался дома, бабка подавала ему газету и, присаживаясь рядом, просила:
Почитай что-нибудь из газеты, Борюшка, кто живет, а кто мается на белом свете.
«Почитай»! ворчал Борька. Сама не маленькая!
Со двора доносился визг ребят.
Давай пальто, бабка, скорей, некогда мне!
Досаждали бабке забавы внука. То летали по комнате белые, как голуби, вырезанные из бумаги самолеты. Описав под потолком круг, они застревали в масленке, падали на бабкину голову. То являлся Борька с новой игрой в «чеканочку». Завязав в тряпочку пятак, он бешено прыгал по комнате, подбрасывая его ногой. А бабка бегала за ним и растерянно повторяла:
Батюшки, батюшки Да что же это за игра такая? Да ведь ты все в доме переколотишь.
Бабка, не мешай! задыхался Борька.
Да ногами-то зачем, голубчик? Руками-то безопасней ведь.
Отстань, бабка! Что ты понимаешь? Ногами надо.
Пришел к Борьке товарищ. Товарищ сказал:
Здравствуйте, бабушка!
Борька весело подтолкнул его локтем:
Идем, идем! Можешь с ней не здороваться. Она у нас старая старушенция.
Бабка одернула кофту, поправила платок и тихо пошевелила губами:
Обидеть что ударить, приласкать надо слова́ искать.
А в соседней комнате товарищ говорил Борьке:
А с нашей бабушкой всегда здороваются. И свои, и чужие. Она у нас главная.
Как это главная? заинтересовался Борька.
Ну, старенькая всех вырастила. Ее нельзя обижать А что же ты своей-то так? Смотри, отец взгреет за это.
Не взгреет! нахмурился Борька. Он сам с ней не здоровается.
После этого разговора Борька часто ни с того ни с сего спрашивал бабку:
Обижаем мы тебя?
А родителям говорил:
Наша бабка лучше всех, а живет хуже всех никто о ней не заботится.
Мать удивлялась, а отец сердился:
Кто это тебя научил родителей осуждать? Смотри у меня мал еще!
Бабка, мягко улыбаясь, качала головой.
Вам бы, глупые, радоваться надо. Для вас сын растет! Я свое отжила на свете, а ваша старость впереди. Что убьете, то не вернете.
Перед праздником возилась бабка до полуночи в кухне. Гладила, чистила, пекла. Утром поздравляла домашних, подавала чистое глаженое белье, дарила носки, шарфы, платочки.
Борька удивлялся:
Когда это ты навязала, бабка? Ведь у тебя глаза старые еще ослепнешь!
Бабка улыбалась морщинистым лицом. Были на этом лице разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как ниточки, и широкие, вырытые годами.
Чего это ты такая разрисованная? Старая очень? спрашивал он.
Бабка задумывалась.
По морщинам, голубчик, жизнь человеческую, как по книге, можно читать.
Как же это?
Просто горе и нужда здесь расписались. Детей хоронила, плакала ложились на лицо морщины. Мужа на войне убили много слёз было, много и морщин осталось.
Слушал Борька и со страхом глядел в зеркало: мало ли он поревел в своей жизни неужели все лицо такими нитками затянется?
Иди ты, бабка! ворчал он. Наговоришь всегда глупостей
Была у бабки заветная шкатулка с двумя замками; никто из домашних не интересовался этой шкатулкой.
Борьку одолевало любопытство:
Что там у тебя, бабка?
Вот помру все ваше будет! сердилась она. Оставь ты меня в покое, не лезу я к твоим-то вещам!
Все равно открою!..
Бабка заплакала, отошла в свой угол, легла на сундук. Тогда Борька испугался бросил ей шкатулку и убежал.
За последнее время бабка вдруг сгорбилась, спина у нее стала круглая, ходила она тише и все присаживалась.
В землю врастает, шутил отец.
Не смейся над старым человеком! обижалась мать. А бабке в кухне говорила: Что это вы, мама, как черепаха, по комнате двигаетесь. Пошлешь вас за чем-нибудь и назад не дождешься.
Умерла бабка перед Майским праздником. Умерла одна, сидя в кресле с вязаньем в руках: лежал на коленях недоконченный носок, на полу клубок ниток. Ждала, видно, Борьку. Стоял на столе готовый прибор. Борька долго глядел на мертвую бабку и вдруг опрометью бросился из комнаты. Бегал по улицам и боялся вернуться домой. А когда открыл дверь, отец и мать были уже дома. Мать плакала. А отец вполголоса утешал ее:
Пожила и довольно. Мы ее не обижали, терпели и неудобства и расход.