Я – Антон Груздев, а генералом был Валерка Корнеев из дома напротив…
– Друг мой, я вижу, экваториальное солнце изрядно напекло вам голову, – сказал Шимура. – Скажите мне, уж не думаете ли вы, что пределы Африки, – он взмахнул рукой, и лезвие катаны описало сверкающую угу, – вам только снятся?
Антон посмотрел Шимуре в глаза. Потом расправил плечи.
– Боюсь, мой камарад, вы правы…
– Не бойтесь – бояться тут нечего, – успокоил его Шимура, и они двинулись дальше. – На всякого благородного дона время от времени находит затмение, это, черт побери, так же верно, как то, что солнце иногда затмевается луной. Но! Стоит лишь здраво все взвесить – и морок отступает! Так и быть, я расскажу вам по большому секрету… – Он заговорщически понизил голос: – Не так давно мне приснился сон, в котором меня звали Джон Февраль. Представляете?
– Джон Февраль, – повторил дон Густаво и, подражая Шимуре, добавил: – Хм!
– Да-да! Мало того – в том сне я был полицейским. Словно бы в Америке или Англии. И если бы меня разбудили и спросили: “Как же тебя зовут, Тоширо Шимура?” – я бы не знал, что ответить. Потому что по всему выходило, что я никакой не самурай, а полицейский Джон Февраль!
– Хм! Что же вы делали в том странном сне?
– Стыдно признаться – охранял стада перелетных коров.
– Перелетных коров?
– Ну да. Только это были не совсем коровы. Размером они скорее со слона, и рогов у них нет, и они не мычат, а… издают звуки, подобные сонному бормотанью вашего дедушки, дона Пабло.
– Забавно…
– В высшей степени! Когда наступает осень, коровы отращивают себе красивые белые крылья и порываются улететь на юг, на скалистые острова, где можно переждать зиму, греясь у горячих водопадов… Однако позволять им улететь нельзя, они ведь фермерские и обязаны давать молоко. Вот я их и сторожил. А они все равно рвались на юг. Инстинкт!
– Так вы были пастухом, – заметил дон Густаво иронично.
– Хм, – отозвался Шимура с достоинством. – Назывался я все равно полицейским!
Мутный зеленый ручей пришлось переходить вброд. Дона Густаво спасли высокие голенища ботфортов, а вот Шимуре пришлось туго: он замочил свои штаны-юбку по колено.
На том берегу Антон сказал:
– А вдруг ты и сейчас спишь? Проснешься – и обо всем забудешь. Пойдешь в свою школу…
– Возможно, что и так, – отозвался Шимура. – Кто знает? Может, и ты сейчас дремлешь? А потом – я все-таки настоящий самурай. Я умею драться на мечах. Владею искусством метания сюрикенов, коему меня научили монахи из монастыря Черного Дракона. Помнишь, как я сражался с хозяином Стоэтажной Мельницы?
– Конечно!
Забыть такое и вправду было невозможно.
– И еще я знаю наизусть кучу стихотворений древних поэтов, – заявил Шимура. – И даже могу немного писать по-японски.
– А почему немного?
– Потому что я неграмотный самурай, – сказал Шимура веско. – Потому что меня недоучили. Я же тебе сто раз рассказывал, когда я был совсем маленький, на наш замок напали враги…
“И твоего папу убили, – закончил про себя Антон. – А мама умерла еще раньше”.
– А сейчас ты где живешь? – спросил он.
Самурай нахмурился, почесал затылок. Потом сказал очень серьезно:
– Далеко в Японии. Это место сложно описать. Там лишь небо и земля… и ветер. Легкий такой. Там немного одиноко. Зато у дорог там не бывает конца.
– Это как?
– Ну – как у времени. Ты же не можешь сказать, что у времени есть конец? Поэтому там, где я живу, все истории бесконечны. Поэтому там не грустно.
– А когда кто-то умирает – это разве не конец?
– Смерть? – переспросил Шимура. – Хм. Смотри! Вот она! Прямо по курсу!
Дон Густаво встрепенулся и побледнел.
– Смерть? – спросил он недрожащим голосом.
– Деревня пигмеев! – возразил Шимура. – Не спите на ходу!
Оказалось, что они уже вышли на опушку джунглей.