И тогда Наум Коржавин обронил пронзительную по точности фразу: «Никогда не предавайте своих стихов».
Второй эпизод касается разговора между всё тем же Владимиром Тендряковым, но уже с двумя другими героями с Александром Исаевичем Солженицыным и Александром Трифоновичем Твардовским. Эти страстные собеседники на высоких тонах обсуждали вечную тему: тему права творческой личности на коммуникацию с тоталитарной системой. В центре беседы был животрепещущий и сегодня вопрос: можно ли совместить службу государству и служение человечности?
Думая об этом разговоре, я бы хотел сделать символом серии книг про общение таланта с властью название ставшего широко известным произведения Александра Солженицына «Бодался теленок с дубом». Название этой книги парафраз судеб таких учёных, педагогов, писателей как Андрей Сахаров, Булат Окуджава, Владимир Тендряков, Александр Галич, Владимир Высоцкий, Юрий Трифонов и Александр Тубельский. Каждый из них по-своему вступал в поединок, защищая право культуры на индивидуальность, право образования на собственное лицо.
Александр Тубельский бодался с дубом, отстаивая честь и достоинство детства. Когда обдумываешь феномен восхищения Тубельским с первого взгляда, то вспоминаешь, что он вовсе не производил впечатления былинного богатыря.
Мы впервые встретились с ним в лабиринтах Госкомитета СССР по народному образованию и «зацепились словами». Он знал меня, а я его ещё нет (поскольку только ещё начинал а это был 1988 год узнавать многих и многих на континентах образовательного мира); общаясь с Тубельским, я с ходу почувствовал справедливость формулы «мы с тобой одной крови ты и я».
Что меня поразило? Символом общения с ним навсегда становилась его изумляющая (и изумляющаяся!) улыбка. Вспоминаются слова Станиславского, ключевые для понимания поведения актеров. Станиславский начинал на репетициях с фразы: «Чем вы меня удивите?»
Александр Тубельский (как выразительный человек) с ходу удивлял широтой души и открытостью сознания. Мы начали разговор, не обнюхивая друг друга, а с ходу нырнули в смыслы. Я занимался психологией личности, мечтал создать практическую психологию образования. Она рождалась как идеология поддержки разнообразия, неповторимости каждого человека в самых разных школах нашей страны.
Именно это я планировал делать.
А Тубельский делать этого не собирался. Потому что уже делал.
Те смыслы, что потом зазвучали в идеологии образования как самостояние, самоактуализация, саморазвитиеи (особенно подчеркну!) персонализация всё то, что воспринимается нами как знаки взращивания свободного человека для него уже было практическим делом, его школой.
С Тубельским не надо было обсуждать принципы выбора, вариативности, идеологию достоинства человека поскольку своими поступками он всё это создавал сам вместе с командой своей школы. Командой, которая его вовсе не слушалась. Командой, которая его любила и восприняла его имя как проект школы.
Когда школа начинает обладать Именем это невероятно важно. Важно, в какой школе предстоит учиться: в школе с именем или в школе без имени школе по номеру. И сейчас, как бы я ни копался в памяти, я не вспомню номер его школы но я всегда знаю, что она школа Тубельского. Он не говорил, что именно такими должны быть школы во всей России. Невозможно клонировать школу Тубельского или других великих директоров. Авторские школы в России не стоит обижать затёртым словом инновации: это не инновации это авторские проекты жизни, и это в тысячу раз ценнее, чем инновации.
Впрочем, это ведь и авторские проекты личности; школа Тубельского это и авторский проект его собственной жизни.
Он шёл наперекор любым трудностям и делал свой мир.
Он привечал людей своей неповторимой улыбкой и помогал раскрывать сердца.
И с этой же своей улыбкой Тубельский бодался с огромной махиной «бездетной» (как он говорил) и жестокой системы образования.
«И чем вы собираетесь доказывать ваши утверждения?» спрашивали его иронично. «Давайте сэкономим время на доказательствах. Приходите в школу и смотрите» обычно отвечал Александр Наумович. («И доказательств никаких не потребуется» просто надо увидеть; помните, как в «Мастере и Маргарите»: в такой-то день весеннего месяца нисана в белом плаще с кровавым подбоем Понтий Пилат и т. д.)