Из спальни вышла Линда с сияющим лицом. Она поцеловала Хелену, а потом они долго обнимались, глядя глаза в глаза.
Какая ты красавица! сказала Хелена. Как тебе удается? Помню, когда я была на девятом месяце
Просто старое платье для беременных, ответила Линда.
Тебе очень идет. Красавица!
Линда довольно улыбнулась, потянулась вперед и чмокнула Андерса.
Шикарный стол! прокомментировала Хелена, входя в гостиную. Вау!
Не зная, куда себя деть, я пошел на кухню, якобы что-то проверить, но на самом деле переждать, пока все войдет в берега. Но тут же снова позвонили в дверь.
Ну? сказал Гейр, когда я открыл ее. Успел все отмыть?
А чего это вы сегодня? Мы же на понедельник договаривались. У нас народ собрался Новый год отмечать, так что вы прямо некстати, ответил я. Ну ничего, попробуем вас как-нибудь втиснуть
Привет, Карл Уве, сказала Кристина, целуя меня. Вы в порядке?
Еще в каком, сказал я и отошел от двери, чтобы они могли раздеться.
Тут и Линда вышла с ними поздороваться. Еще несколько поцелуев, еще снятые пальто и ботинки, наконец, все заходят в гостиную, где несколько минут дочка Хелены и Андерса, ползком изучающая местность, служит спасительным объектом всеобщего внимания, но потом ситуация приходит в норму.
Я гляжу, вы рьяные хранители рождественских традиций, сказал Андерс, кивая на елку в углу.
Отдали за нее восемьсот крон, сказал я. Так что будет стоять, пока в ней жизнь теплится. Мы денег на ветер не бросаем.
Андерс заржал.
Господин директор начал шутить!
Да я не переставал. Просто вы, шведы, ни черта не понимаете из того, что я вам говорю!
Ага. Сначала я вообще ни слова разобрать не мог.
Так вы в этом году купили елочку для нуворишей? спросил Гейр, пока Андерс тараторил на псевдонорвежском, как это всегда делают шведы: побольше kjempe[11], иногда gutt[12], который для шведского уха звучит комично, и все это с энергией и энтузиазмом и задирая интонацию в конце каждой фразы. Это, естественно, не имело ничего общего с моим диалектом, из-за чего они называли его нюнорском[13].
Мы нечаянно, сказал я и улыбнулся. Такая огроменная елка ни к чему, признаю ошибку. Но когда мы ее покупали, она казалась гораздо меньше. Когда уж сюда притащили, поняли, до чего она здоровая. Признаюсь, у меня всегда были большие проблемы с определением размеров на глаз.
Андерс, а ты знаешь, что такое kjempe? спросила Линда.
Он покачал головой:
Я знаю avis[14]. Gütt[15]. И vindu[16].
Представь себе, это наше jätte. Kjempestor значит «очень большой».
Линда боится, что я мог обидеться? Или чего это она?
Я только через полгода поняла, что это одно и то же слово, продолжала она. Наверняка есть куча слов, которые я считаю понятными, а на самом деле не понимаю. Я боюсь подумать, как я два года назад переводила Сетербаккена. Тогда я норвежского вообще не знала.
А Гильда? спросила Хелена.
Нет, она знала меньше моего. Но я не так давно открыла книгу, первые страницы, вроде все нормально. Кроме одного слова. Я краской заливаюсь, когда думаю об этой ошибке. Я перевела stua, гостиная, как stuga[17]. Получилось, что он сидит в домике, а не в гостиной, как в тексте.
А как будет stuga по-норвежски? спросил Андерс.
Hytte, ответил я.
А, hytte! Да, есть разница, сказал он.
Но никто нам на вид не поставил, сказала Линда. Она смеялась.
Кто хочет шампанского? спросил я.
Давай я принесу, сказала Линда.
Принеся бутылку, она составила вместе пять бокалов и начала снимать металлическую сетку, слегка отвернувшись и прищурив глаза, словно бы ожидая, что пробка выстрелит в потолок. Но она ткнулась ей в руки с мокрым хлопком, и Линда занесла бутылку, из которой выпирало шампанское, над бокалами.
Хай-класс, сказал Андерс.
Я когда-то давно работала в ресторане, сказала Линда. А вот с наливать у меня беда. Глазомера не хватает, и разлить вино по бокалам вечно превращалось в лотерею то перелью, то недолью.
Она выпрямилась и стала передавать нам по одному еще пузырящиеся бокалы. Себе она налила безалкогольного.