Какой красивый торт! восхитилась Миа.
Скажи? И в нем нет ничего вредного, сказала Фрида. В креме ни грамма сахара.
Она подняла блюдо.
Эрик, можешь пойти выключить свет? попросила она, пока гости вставали из-за стола и перемещались в коридор. Я шел за руку с Ваньей и как раз успел встать у дальней стены, когда в темном коридоре появилась Фрида со светящимся тортом в руках. Как только ее стало видно сидящим за столом в комнате, она запела «Ja må hon leva»[2], остальные взрослые подхватили песню, и она гремела в маленькой гостиной, пока Фрида ставила торт на стол перед Стеллой, которая глядела сияющими глазами.
Можно задувать? спросила она.
Фрида кивнула, не переставая петь.
Свечи были задуты под всеобщие аплодисменты, я тоже хлопал. Потом включили свет и несколько минут раздавали ребятам торт. Садиться за стол Ванья отказалась, только у стены, где мы и устроились, она с тарелкой на коленях. Тут я наконец заметил, что она без туфель.
А где твои золотые туфли? спросил я.
Они глупые, буркнула Ванья.
Нет, они очень красивые. Как у настоящей принцессы.
Они глупые.
Но где они?
Молчит.
Ванья? повторил я.
Она подняла на меня голову: губы в белом креме.
Там, сообщила она, кивнув в сторону второй гостиной.
Я пошел туда, огляделся: туфель нет. Вернулся обратно.
Куда ты их положила? Я не вижу.
На цветке.
На цветке? Я вернулся обратно, осмотрел весь подоконник с цветами: ничего. Может, она юкку имела в виду?
Точно. Лежат в горшке под пальмой. Я взял их в руку, отряхнул от земли, потом сходил в ванную и оттер остатки, а только затем поставил в коридоре под стул, на котором лежала ее куртка.
Мне подумалось, что перерыв, когда все дети отвлеклись на торт, давал Ванье новый шанс включиться в общую игру, после перерыва она начнется заново.
Пойду тоже торта поем, сказал я Ванье. Я на кухне, приходи, если что. Окей?
Окей, папа.
Часы над дверью кухни показывали только половину седьмого. Домой пока никто не уходил, надо и нам еще побыть. Я стоя отрезал себе кусочек торта и сел напротив своего прежнего места, поскольку его заняли.
Кофе тоже есть, если хочешь, сказал Эрик с какой-то запанибратской многозначительной улыбкой, как будто бы в вопросе предполагалось двойное дно, а сам он, глядя на меня, видел больше, чем видно всем. Насколько я успел в нем разобраться, это его отработанный способ изображать из себя непростого человека, типа тех уловок, с помощью которых посредственные писатели пытаются создать иллюзию глубины в своих тривиальных рассуждениях.
Или он все же что-то такое сумел увидеть?
Ага, спасибо, сказал я, вставая, взял чашку из выставленных на разделочном столе и налил себе кофе из стоявшего там же серого кофейника «Стелтон». Когда я вернулся за стол, Эрик пошел к детям, а Фрида завела разговор о кофемашине, она только что ее купила, дорогое удовольствие, она едва решилась, но ничуть не жалеет, деньги потрачены не зря, кофе фантастический, отличная вещь, чтобы баловать себя, мы часто забываем об этом, а зря, баловать себя важно. Линус стал пересказывать сценку Джонса и Смита, где они вдвоем сидят за столом, перед ними френч-пресс с кофе, один давит на пресс и сжимает под ним не только кофейную гущу, но и жидкость, так что под конец кофейник оказывается совсем пустой. Никто не засмеялся. Линус развел руками:
Просто история о кофе. У кого-то есть лучше?
В дверях показалась Ванья. Обвела кухню взглядом, высмотрела меня и подошла.
Хочешь уже домой? спросил я.
Она кивнула.
И я тоже хочу, ответил я. Только мне надо допить кофе и доесть торт. Залезешь пока ко мне на коленки?
Она снова кивнула. Я посадил ее к себе на колени.
Ванья, очень хорошо, что ты пришла, обратилась к ней Фрида с другого конца стола. Скоро будем играть в рыбалку. Ты ведь будешь играть?
Ванья кивнула, и Фрида повернулась к Линусу: он пропустил какой-то сериал «Эйч-Би-О», она расхваливала его до небес.
Ты хочешь дождаться рыбалки? спросил я. Сыграть, а потом уже уходить?
Ванья помотала головой.
«Рыбалка» выглядит так: ребенку дают удочку, и он закидывает крючок за покрывало, с другой стороны которого сидит взрослый и нацепляет на крючки что-нибудь из детского ассортимента, типа пакетиков со сладостями или мелких игрушек. Здесь они, наверно, насыпают в пакетики горох или артишоки, подумал я, пронес мимо Ваньиного носа вилку до блюда, ребром ее отломил кусок торта коричневой коврижки под белым кремом с чем-то желтым посередке и красными полосками варенья повернул руку, чтобы кусок лег на вилку, пронес ее мимо дочкиного носа еще раз и отправил торт себе в рот. Коврижка была сухая, крем недослащенный, но вместе с кофе оказалось вполне ничего.