Придет день, когда конфигурация небесных сфер сложится следующим образом: Фрикс и Гелла встанут здесь. Кастор А и Кастор В — там, а ближайшие спутники Медеи — Ясон, Тезей и Орфей — вон там, там и там; притяжение Арго как всегда будет сильно чувствоваться в Жарком, и вот тогда-то небесные векторы выстроятся соответственно, и гравитационные силы вызовут в коре Медеи страшные по силе колебания.
Подобное случалось каждые семь тысяч сто шестьдесят лет. И вот это время наступило снова.
Сотни лет назад, когда живучесть апокалиптических тем в фольклоре фэксов побудила наконец астрономов медейской колонии произвести некоторые запоздалые вычисления, никто не придал серьезного значения их результатам. Услышать, что конец света наступит через пятьсот-шестьсот лет, было все равно, что услышать о собственной смерти, которая должна наступить в последующие пятьдесят-шестьдесят лет. На повседневной жизни это никоим образом не отражалось. Разумеется, позже, когда сейсмические толчки участились, люди стали относиться к ним с большей серьезностью, и, несомненно, за последние сто с лишним лет это негативно отразилось на экономике Медеи. Тем не менее, поколение Морисси было первым, которое посмотрело в лицо надвигающейся опасности. И вот, так или иначе, колония, имевшая тысячелетнюю историю, растаяла чуть более чем за десять дней.
— Как тихо все! — сказал Морисси и взглянул на Дайнува. — Ты веришь, что я здесь один-единственный?
— Откуда мне знать?
— Хочешь увильнуть от ответа? Вам ведь уже давно известны способы передачи информации, о которых мы только сейчас начали догадываться. Скажешь, нет?
— Мир велик, — серьезно сказал фэкс. — И человеческих поселений в нем было немало. Кое-кто из вашей породы, может, и живет здесь, но точных данных у меня нет. Вполне возможно, ты последний.
— Я думаю. Кто-то же должен остаться.
— И сознание того, что этот последний — ты, приносит тебе определенное удовлетворение?
— Потому что я более вынослив или одобряю в душе крах колонии?
— И то и другое, — ответил фэкс.
— Не согласен. Пусть я последний, но лишь потому, что не захотел уезжать. Вот и все. Здесь мой дом, на этом я стою. Никакой гордости, чувства превосходства или благородства оттого, что остался, я не испытываю. Я только хочу, чтобы никакого землетрясения не было, хотя сделать для этого что-либо совершенно не в силах, а сейчас мне даже как-то все равно.
— Правда? — спросил Дайнув. — А ведь совсем недавно ты, кажется, говорил по-другому.
— Любое постоянство сомнительно, — улыбнулся Морисси. Мы воображаем, что строим на веке, но проходит время и все исчезает; искусство становится остатком материальной культуры, песок — песчаником, и ничего тут не поделаешь. Когда-то здесь был свой мир, который мы превратили в колонию. Но вот не стало колонистов, а вскоре не станет и колонии — прежний мир возродится снова.
— Ты говоришь, как старик, — перебил его Дайнув.
— А я и есть старик. Я ведь старше тебя.
— Только по годам. Наша жизнь течет быстрее, чем ваша, поэтому я уже в ранние годы испытал почти все, мой конец не заставит себя долго ждать, даже если землетрясение нас и минует. А вот у тебя еще есть время.
Морисси пожал плечами.
— Мне известно, — сказал фэкс, — что в Порт-Медее стоят сейчас звездные корабли, заправленные горючим и готовые к отправке.
— В самом деле? Корабли, готовые к отправке?
— И их немало. Они не пригодились. Ахья видели их и сообщили нам.
— Шары? А им-то что понадобилось в Порт-Медее?
— Кто их знает! Они странствуют где хотят. Но корабли эти, друг Морисси, они видели. Ты мог бы еще спастись.
— Конечно, — сказал Морисси.