После того, как мы помылись, мы облачились в военную форму. Лысые, в новой одежде, опять незнакомые. Кто был кем и кто есть кто сейчас? «Гражданки» нисколько не жалко. Зачем она нам на предыдущие 2 (Два) года. Офигеть! Два года!! Тогда я не знал, что мне придётся отслужить чуть меньше. Я недослужил целую неделю. За эти почти два года я набрался разнообразного опыта, очень интересного, жизненно необходимого в армии и нафиг не нужного на «гражданке». Познакомился с часто хорошими людьми. Часто, потому что не всегда. Но на то, что они не всегда были хорошими, зачастую провоцировал я сам. Извините, однополчане и спасибо вам за то, что вы были и есть.
Карантин
Почему этот период службы называется карантином? Для нас он длился около двух недель. Мы не болели и поэтому нас не лечили. Нас учили. Мы зубрили уставы и звания, топали по плацу и по маленькой казарме. Обшили погонами, петлицами и шевронами своё обмундирование. Научились пришивать подворотнички. Заново привыкли и стали узнавать друг друга. А по территории бегали старослужащие. Для нас, «молодых» все, кто уже был в части, автоматически считались старослужащими. Офицеры в шинелях и бушлатах, а солдаты в одних гимнастёрках. И это всё при минусе, который ниже десяти. Сейчас точно не вспомнить, какая была температура, но по моим ощущениям очень холодно.
Однополчане, помните первый подъём? Рано утром, настолько рано, что почти ночью, нас разбудил, точнее, поднял вопль дневального: «Взвод, подъём! Выходи строится! Форма одежды номер три!». Проснулись мы позже, на улице. «Номер три» это шапка, сапоги, штаны и гимнастёрка. И всё! А на улице зима. Там снег и минус. А ещё, там очень темно.
Сержант, щуплый, постоянно недовольный, почти дембель, орал так, что самым безопасным вариантом было не перечить ему, а пытаясь сохранить тепло, выскочить на зарядку и постараться не погибнуть во тьме почти полярной ночи. С грохотом мы вылетели из казармы, выстроились, повернулись, повинуясь приказам сержанта и побежали, глухо грохоча сапогами по плацу. Зарядка состояла из чередующегося бега, приседаний, отжиманий, наклонов и поворотов. В общем, всё посильно, всё нормально, но не на морозе же! Видимо у нас всех сам собой включился первобытный механизм выживания, никто даже не заболел. Потом болели и, даже, иногда, обмораживались. Но это было потом. А тогда все вернулись в казарму бодрые и здоровые. Такая шоковая встряска не прибавила нам чувств любви к сержанту. А он просто выполнял своё дело. Только иногда позволял выплеснуться эмоциям. Но даже, когда эмоции из него не выплёскивались, выглядел он гнусно и сурово. Так и остался в памяти, абсолютно гнусным, совсем недобрым и немного суровым.
Должность сержанта вызывала плохо скрываемую зависть у окружающих срочников. Срочники это те, кто на два года и не всегда по своей воле. Я был из тех немногих, кто по своей воле. Наверное, это немного нелогично добровольно выполнять долг. Но если он священный А «служба в армии священный долг». Священным он назывался для того, чтобы никто даже не задумывался о причинах возникновения этого долга и о материальной составляющей. Типа, когда, кто, сколько и на какой срок взял то, за что приходится расплачиваться призванным в армию. Ещё были «сверхсрочники», которые уже служили за очень неплохие деньги, с почти полным продуктово-одёжным обеспечением и вольнонаёмные. Вольнонаёмными в части были жёны офицеров, прапорщиков и сверхсрочников. Куда-то же их нужно было пристраивать.
Так вот, сержанту срочники завидовали и особо тёплых отношений к нему не проявляли. Открыто ненавидеть тоже избегали. Он почти абсолютно самодержно управлял бандой «гавриков», а в перерывах между карантинами и учебными взводами просто ждал приезда следующей партии. Не служба, а курорт. Только изредка может заглянуть какой ни будь офицер. Спал сержант в каптёрке учебно-карантинной казармы, отдельно от молодых. Ни службы, ни нарядов. Плана по выдаче радистов у него тоже не было. Качество созданных, из того что было, радистов оценивалось весьма условно. Но качество ценилось среди тех, которые находились на боевом дежурстве.
Из местного сленга, того времени в памяти осталось слово «шамшить» соображать. Этому новобранцев научили почти сразу. Одной из производных от этого слова было прилагательное «шамшистый» сообразительный. И вот эти боевые радисты охотились именно на шамшистых. Обычно новоиспечённых радистов ставили на смену те, кому уже скоро «на дембель». Научил, убедился, что «граница на замке» и всё жди приказа, ушивай форму, готовь дембельский альбом. Кто шамшит, а кто нет, знал только наш сержант. Вот к нему и заходили иногда радисты, присматривая себе замену.