Мои родители любят меня, я знаю, но они закрылись в своей работе после семнадцатого августа прошлого года. Постепенно, они начали приходить позже, уезжать в командировки, и всё чаще я оставался один. Совершенно. Как сегодня. Может я виноват, ведь мне тоже пришлось от всех отгородиться, чтобы пережить этот год. Есть один плюс, мы не свихнулись хоть и отдалились друг от друга. Изображать, что всё хорошо это не всё равно, что быть счастливыми, но такой расклад лучше, чем если бы мы сидели вечерами вместе и лили слёзы над старым альбом с фотографиями.
А так, мы продали старый дом вместе со всеми «ненужными» воспоминаниями, и для меня непонятно на какие деньги, купили новый, просторный, но неуютный, если честно. Мама, в свободное время, постоянно убирается и готовит, а папа, запирается в кабинете и «занимается важными делами».
Нет, я не пробирался в кабинет, не узнавал, что он там делает, и тем более, не спрашивал его об этом. Меня-то они тоже не спрашивают, чем я занят пока их нет, и зачем мне деньги. Почему так, я не знаю, но и разрушать хрупкое равновесие не планирую. Пока.
Я вытер зеркало насухо и оценил взглядом проделанную работу. Потом, раз уже начал уборку, прошелся по комнате и; протер подоконник, вытер пыль с книжного шкафа, поставил книги на место, сложил в стопку разбросанные по столу листы, собрал пролетевшие мимо мусорного ведра бумажки, и замер глядя на ту саму фотографию в деревянной рамке.
И что дальше? Я просто вытру её от пыли и повешу на место? Или сяду на кровать и предамся обрывочным воспоминаниям счастья? Я выбрал третий вариант. Отвернулся и пошел прочь из комнаты, и так уже чистой. В конце концов это моя комната, хочу, вытираю единственную фотографию, висящую на стене, хочу, не вытираю. Хочу, ударяюсь головой о кафель, а хочу, иду на улицу и растворяюсь в тумане.
Нет, я не пошел на улицу, в первую очередь потому, что идти мне некуда, а ещё потому, что туман почти рассеялся и уйти эффектно не удастся. Хотя кого это интересует?
Я развалился на диване и уставился в панорамное окно, выходящее на смешанный лес.
Тот самый лес, в котором я, по-видимому, гуляю ночью. Опустив голову на подлокотник, я подскочил от резкой боли, а моя рука машинально потянулась к пластырю на голове. Вернув конечность в исходное положение, я обнаружил кровь на пальцах, в глазах у меня резко потемнело, и мир вокруг заплясал. Моё сознание меня покинуло, наступила тьма.
Вокруг нашего дома всегда было спокойно. Пара заброшенных дач, и та самая богачка-бабуля, у которой я подрабатываю. Богачка живет в доме, оставленном ей кем-то в наследство, по крайней мере, она так говорит. Дом этот сложен из красного кирпича красивый и добротный, к нему ведёт аллея молодых лип. Находится он в пятнадцати минутах ходьбы от моего домишки, одна сторона которого примыкает к лесу, другая к болотистой поляне оттуда и туман. Единственная дорога с одной стороны упирается в дом богачки, а поехав в противоположную, можно попасть в город, примерно через час, и оказаться у моря через четыре.
Всего-то. Четыре часа, и ты попадаешь в край песка, туманов и солёной пены. Но, не так уж всё и замечательно. Море это ледяное в любое время года, и купаются в нем лишь отчаянные люди или туристы, заплатившие большие деньги за отдых, и желающие использовать своё положение по максимуму.
Мои родители при переезде решили, что лучше уж я буду бродить по лесу, чем по опасным городским улицам, потому мы и живем в таком отдалённом уголке. Здесь никогда ничего не происходит. Можно спокойно сходить с ума.
Я не сумасшедший, кажется. Но кто может об этом судить? Все мы на чем-то повернуты. Кто-то больше, кто-то меньше.
Каждый раз, когда я слышу слова; сумасшедший, сошел с ума, сумасшедший дом, меня охватывает дикое чувство одиночества. Они одиноки в своем мире, не могут найти того, кто смотрит на мир с их точки зрения. А мыа мы думаем, что они больны, но это не так, они здоровее нас в разы. Это мы, а не они, не можем принять чужой мир, это мы, а не они, запираем людей в матрацные стены, потому как не можем сосуществовать с ними, это мы изолированы от них, а не наоборот. И, кто сказал, что плохо быть психом? Явно не те, кого так называют. Они смирились с их положением, а мы не можем, потому что сами больны. Никто никогда не признается в том, что он свихнулся, такова человеческая натура. Вы же не станете отрицать, что современное общество полнится психами?
Эти люди, гуляющие на свободе, гораздо опаснее, чем те, что заперты.