Глава 4
Мы встретили Рождество и Новый Год с семьями на каникулах. Но даже несмотря на то, что мы с Пэрришем жили на разных концах города, мы смогли пару раз встретиться и прогуляться перед возвращением в академию.
Каким-то печальным он мне показался во время одной из прогулок, каким-то растерянным и взволнованным. Я не стал допытываться до Пэрриша он сам рассказал бы всё, если бы хотел. Но я должен был его поддержать, что бы ни произошло.
Послушай, друг, я положил руку ему на плечо, Что бы ни произошло у тебя, ты всегда можешь на меня положиться мы же друзья как-никак.
Малкольм тяжело вздохнул и присел на скамью.
Отец нашёл мои черновики. Они выпали из моего дипломата.
Он выбросил их? я переминался с ноги на ногу, садиться рядом мне не хотелось.
Нет, не выбросил. Но был большой скандал, поёжившись от холода, Пэрриш вскочил со скамейки и направил палец в вверх, пытаясь показать своего отца, Серьёзному парню с серьёзным будущим не пристало заниматься такой ерундой!
Что такого в этом? Я никак не пойму. Ты же не лезешь в писатели и не пытаешься бросить учёбу.
Если я пишу значит, у меня есть свободное время. А если у меня есть свободное время, какого чёрта я трачу его не на учёбу?!
Впервые я видел Пэрриша таким. Из него вырвались эмоции. Казалось бы, обычная семейная драма, но что-то в этой ситуации его сильно огорчило. Я был расстроен не меньше, чем он: как оказалось, Пэрриш очень тонко чувствовал, но чаще всего скрывал свои переживания.
Помню, я тогда зевнул, прикрыв глаза всего на мгновенье, а когда открыл Пэрриш, раскинув руки в стороны, рухнул спиной в сугроб снега и расхохотался. Я даже не успел как-то отреагировать, он уже вскочил на ноги.
Надо, наверное, идти по домам. Завтра возвращаться в академию. Но знаешь, что я тебе скажу? он толкнул меня в плечо кулаком, Мы снова сможем стать чуть более свободными.
А ты снова сможешь писать, сколько захочешь. Только в этот раз не забудь оставить черновики в академии, чтобы потом не было ссор дома.
Ох, Адам, теперь точно не забуду. Не хочу больше в снег падать, если честно, Малкольм шёл и кружился на месте, безуспешно пытаясь отряхнуть спину от снега.
Вот так быстро менялось его состояние: от печали до искреннего смеха за пару минут.
По возвращении в учебную жизнь всё встало на круги своя: снова уроки, снова рутина и снова поздние тихие побеги в библиотеку за сборниками лирики для сердца и души.
Как только немного потеплело, и на переменах все обычно выбегали на улицу, накинув куртки, у Пэрриша начался какой-то психологический подъём. Он стал каким-то философом, рассуждающим о том, какую же роль в наших жизнях играют мечты. Однажды он даже сказал мне: «Somnia non opus esse sepultus sub stratis dubium. Мечты не должны быть погребены под слоями сомнений, Говард. Запомни это».
В твоих глазах, Патрик, я вижу вопрос: мистер Говард, а почему же вы не рассказываете ничего о себе? А ответ будет прост и банален: я был самым обыкновенным юнцом с мечтами об окончании учёбы. В нашей истории я не был таким интересным, как Малкольм.
Так, о чём я говорил? А, точно! Весной Малкольм достигал пика своей продуктивности во всём: на письменном столе появлялись кипы книг и учебников, за которыми его было даже не видно, с собой у него всегда был черновик с записями (и не один), на его пропуске в библиотеку не оставалось пустого места. Да, раньше у нас были бумажные пропуска, на которые ставилась печать при посещении библиотеки. Так вот, каждые пару дней Пэрриш заходил в библиотеку, приносил штук пять каких-то тяжёлых книг, чем пугал библиотекаря. Потом брал примерно столько же, улыбался, закрывая глаза, благодарил за помощь в получении образования и гордо удалялся на подкашивающихся из-за тяжести ногах.
Нередко до комнаты Пэрриш не доходил вместе с книгами они выпадали из его рук и высыпались прямо возле двери, сразу слышался громкий и полный печали возглас Малкольма о том, как же несправедлива жизнь.
И вот так каждый раз, понимаешь, каждый раз!
Рассчитывай свои силы, Пэрриш, всегда говорил ему я, подняв глаза от учебника, когда он толкал дверь в комнату ногой.
А что такого? Читать хочется, по учёбе ещё нужно, а по несколько раз я ходить не могу: на пропуске места почти нет. Я же академию разоряю! раздосадовано говорил он, надевая очки и садясь за написание очередного рассказа.
Я не хочу становиться похожим на тех людей за сорок, бурчащих что-то про «В наше время", но раньше подростки были более спокойными и дисциплинированными. Возможно, это зависит от места обучения, да и воспитание у всех разное, но всё же, это факт.