Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто

Андрей Морсин

Унция или Драгоценное Ничто

(Роман-сказка)

Часть I

Старинный дворец с башенками и шпилями, украшенный барельефами и скульптурками крылатых рыб и зверей, казался чудной книжной иллюстрацией.

У самой его стены, перед клумбой, устроенной в виде огромного глаза, стояли трое старцев в сюртуках и цилиндрах.

 Феноменальное везение,  первый посмотрел вверх, на одну из башенок.  Упасть оттуда и остаться невредимой!

Клумба выглядела ухожено, но в её цветочном зрачке растения были сломаны и примяты.

 Может, «глаз» остановил падение взглядом?  бесстрастно предположил второй.

 Эти островитяне до сих пор верят, что отгоняют так злых духов!  покачал головой третий.

 Духов или нет, но особа упоминала некий чудесный взгляд,  второй говорил вдумчиво,  превративший земное притяжение

 В «небесную притягательность»?  третий усмехнулся.  Побойтесь Ньютона, коллега!

 Да, да, детские фантазии. Вот он, ваш взгляд,  первый кивнул на цветник,  весь в этом ярком эллипсе. Но за дело, гении!  открыл саквояж, и все тоже принялись доставать блокноты и рулетки, меряя «глаз» и выводя какие-то формулы.

Трое у клумбы были мировыми светилами в естествознании и прибыли на небольшой атлантический остров изучить интересное для науки дело: девочка восьми лет упала с высоты ста футов и осталась невредима. Девочку звали Унцией, и она была единственной наследницей династии Саламантов, правившей на острове с давних пор.

Заезжие светила долго просвечивали принцессу своими лучами и разглядывали с помощью разных хитроумных приборов, но, кроме царапины, копирующей китайский иероглиф «пар», других признаков летучести не обнаружили. Прямо на клумбе они нагромоздили гору гипотез, спрыгнув с которой, любой бы разбился насмерть, но потом решили, что ребёнок попал в восходящий воздушный поток,  погода здесь, правда, была очень жаркой.

Удивительное спасение, с лёгкой руки репортёров, тут же окрестили «волшебным полётом». Новость пересекла океан и попала во все газеты Европы и Америки, но вскоре отошла на второй план, так как в те июньские дни 1908 года на Землю упало неизвестное тело, наделавшее куда больше шума.

По случаю «волшебного полёта» Унции, на её Родном острове, испокон веку так в картах и значившемся, объявили праздник с фейерверками и карнавалом. Солнцу, нагревшему землю под окном, сочинили гимн, садовника и всех его наследников, включая девочек, освободили от налогов на цветы и фрукты, а служившую в тот злополучный день камеристку Медину, которой за красоту прощалось даже отсутствие должного образования, перевели в ключницы.

Лёгкий бриз шевелил занавески, и мифическая флора, населявшая их, двигалась, как живая. С высоты окна были видны парусники в бухте и чёрная махина эсминца на рейде. Напротив, через площадь, возвышалась башня курантов: золочёные стрелки-змеи извивались в ярких солнечных лучах, в секундах от полудня. Удар колокола гулко разнёсся над площадью, поднимая с крыш чаек и голубей.

 Всё было точно так же,  Унция повернулась к матери.  Змеи свились и выплюнули ослепительный сгусток пламени! Кругом всё замерло и, пока били куранты, стояло не шелохнувшись. Только огненный комок летел к окну, и я увидела необыкновенное, прекрасное лицо! Я хотела лучше его разглядеть, и сразу голубиная стая расступилась медленно-медленно, и рядом проплыл глаз голубя  красный, дурашливый глазик! Тут-то меня и обнял тот, совершенно другой взгляд!

По лицу Терезы скользнула тень, будто дочь вновь пронеслась мимо окна, затмив солнце.

 А потом явился и голос,  девочка заглянула в глубокие, беспокойные глаза.  Нахлынул, как океан, и его звёзды держали меня на кончиках лучей

С площади донеслись рукоплескания. В дверь постучали, вошёл старик-камердинер с суровым лицом шкипера:

 Дирижёр уже у пульта, публика ждёт.

 Спасибо, Тристан.

Тереза встала, повернулась к дочери.

 Вспоминая тех, кто тебе помог, говори не «голос и взгляд», а «Голос и Взгляд»,  сказала, как спела.  Слышишь разницу?

 Да,  Унция подняла внимательное личико, и мать поцеловала её в золотой завиток на виске.