Маг принес жертвы богам и вызвал души умерших. У императора до сих пор были сомнения, что он видел именно души, но по темному притвору храма, где происходило волхование, и впрямь носились какие-то неясные тени. Может, это действительно были души.
Затем У-ди изготовил из киновари золото. Он на глазах Ин Чжэна и двух доверенных цэши положил в шкатулку из тиса мешочек с киноварью. Шкатулку закрыли и опечатали, после чего фанши прочитал магическое заклинание. Когда резную крышку откинули, в шкатулке оказалось чистое золото.
В это чудо владыка Цинь тоже не очень-то поверил, хотя его душа и жаждала чуда. Он даже со смешком попросил мага превратить в золото всю киноварь в Поднебесной, запасы которой были поистине неисчерпаемы, но У-ди отклонил подобную просьбу, сославшись на то, что чары отнимают у него слишком много сил.
Из золота выплавили кубок и чашу, из которых император пил и ел. У-ди уверял, что это укрепит его силы. Может, оно так и было, но особого прилива сил царь тогда не почувствовал.
Оставалось последнее средство – испить эликсир бусычжияо. И дело теперь было за малым – добраться до горы Пэнлай, что плавала в море Ланье, и принять из рук небожителей чашу с драгоценным питьем. Но путь к заветной горе преграждали царства, вот уже семь поколений враждебные Цинь. Ни одно из них не пропустило бы Ин Чжэна через свои земли. И выход был один – война.
Для этой войны Ин Чжэн собрал войско, равного которому еще не знала Тянься. Он облачил шицзу в блестящие латы и вооружил их арбалетами-дахуанами, стрела из которых пробивала самый прочный доспех. Он отказался от неуклюжих колесниц и создал полки из всадников, вооруженных и сражающихся по образцу северных варваров. Ни одна армия не могла противостоять бронированным ратям царства Цинь.
Год из года циньцы шли на восток, подобно шелковичному червю объедая цветение вражеских царств. Пылали города и села, обагренные кровью мечи выкашивали посевы, длинные секиры-мао с хрустом вгрызались в стволы яблонь и вишен, злые руки забрасывали падалью и землей колодцы. На пепелищах оставались лежать горы трупов. Сколько? Кто их считал! Но известно, что число казненных порой исчислялось сотнями тысяч.
Все это длилось целых двадцать пять лет. Ровно четверть века понадобилось на то, чтоб источить корни враждебных древ и повалить их одно за другим на опаленную солнцем землю.
Год из года Ин Чжэн содрогался от мысли, что не успеет опередить смерть, что она настигнет его раньше того дня, как он увидит гору Пэнлай. Мысль точила циньского царя, иссушая душу и источая тело. От рождения не отличавшийся крепким здоровьем, он страдал от многих болезней: все сильнее болела грудь, ныли колени, покалывало в правом боку. Все чаще приходилось прибегать к чудодейственным средствам, изготавливаемым фанши, что поддерживали силы, а потом вновь ослабляли тело. Ин Чжэну стали сниться кошмары. Он кричал по ночам, а пред тем, как улечься в постель, клал под подушку меч, ибо боялся нежданной Смерти.
И, наконец, все было кончено. Путь к бессмертию был открыт. Император мог смеяться над Смертью. Мог…
Позади послышался негромкий кашель. Ши-хуан обернулся. Чжао Гао, его правая рука, отвесил поклон. Нефритовые шарики на колпаке евнуха глухо ударились друг о друга. Император чуть дернул головой, что означало высшую степень благоволения.
– Все готово, Бися.
Ши-хуан вновь кивнул. Поддерживая левой рукой полу широкого халата, украшенного златотканными изображениями диковинных животных, император направился в тронную залу, где уже ждали близкие к нему люди, первые сановники государства.