Когда я наконец остался у тебя ночевать, мне было не до чтения, но вечером следующего дня, вернувшись домой, я переоделся, сделал кофе и уселся с книгой на балконе. Пока Жан Вальжан, в рабочей куртке и в серых холщовых штанах, сидел на одном из пустынных откосов Марсова поля, Мариус снова раздвинул решетку и устремился в сад, но Козетты не было на том месте, где она обычно его ожидала. Со своего балкона я отчетливо видел, как Мариус поднял глаза и наконец заметил, что ставни во всем доме закрыты. Он обошел сад в саду никого. «Козетта!» крикнул он. Никто не откликнулся. Все было кончено. Никого в саду, никого в доме.
Мы встречались все лето, и я был так занят тобой, что никак не мог найти время для чтения, но когда началась осень, ты почемуто погрустнела и стала появляться все реже. В один из сентябрьских дней мы выбрались на пикник у восточной оконечности острова СенЛуи, там, где течение вонзалось в скалы, напоминая морской прибой, и я взял книгу с собой. Мы посидели у воды, съели сыр и выпили бутылку вина, а потом молча поднялись в пустой сквер, уже закрытый для прохожих, и перелезли через забор у автобусной остановки.
Je men vais, сказала ты. Ne maccompagnes pas5.
И пошла к автобусу, немного пригнувшись, как от удара, и медленно переступая ногами в босоножках, похожих на детские. Я долго стоял, глядя тебе вслед, а когда ты исчезла за поворотом, развернулся и пошел к мосту.
На левом берегу было много полиции и остро пахло слезоточивым газом. Чтобы немного отвлечься, я спустился к реке, сел под деревом и открыл книгу. На улице СенПьерМонмартр люди с засученными рукавами уже несли черное знамя, на котором белыми буквами были начертаны слова «Республика или смерть!», и я увязался за ними, несмотря на чувство опасности, витавшее в воздухе. На моих глазах двадцать семь баррикад выросли точно изпод земли меньше чем за час в одном только квартале рынков. Мне удалось внимательно рассмотреть баррикаду на улице Шанврери, которая была построена с таким расчетом, чтобы сражавшиеся могли взбираться на верхушку при помощи четырех рядов камней, положенных один на другой. Вскоре наступила ночь, и пятьдесят человек, оставшихся на баррикаде, замерли в ожидании атаки пятидесяти тысяч солдат правительственных войск.
Пока я читал, почти стемнело; я оторвался от книги и увидел, что все пространство вдоль Сены заполнено мигающими огнями полицейских машин. Я поднялся к университету, нашел бар и заказал бокал пива. По экрану телевизора над стойкой метались фигуры в балаклавах, и полиция в густом дыму нещадно поливала толпу из водометов.
Я опустошил бокал, рассчитался и пошел к метро. «Les stations Bastille, Concorde, Champs-Élysées Clemenceau et Franklin Roosevelt sont fermées à la demande de la préfecture de la police6», сказал над платформой строгий женский голос. Подошел поезд, я выбрал место поудобнее и попробовал сосредоточиться над страницей, не вспоминая о сегодняшнем дне. Под грохот выстрелов и крики раненых гвардейцев осаждающие взобрались на укрепление, на гребне которого теперь виднелись фигуры солдат с ружьями наизготовку. Один только Гаврош, стоя во весь рост на баррикаде с развевающимися на ветру волосами, распевал песенку, глядя в упор на стрелявших в него военных.
Когда я вышел на своей остановке, в вагоне было пусто; я поднялся наверх и пошел домой по темной улице, думая о том, какое это интересное совпадение прочесть о беспорядках в Париже девятнадцатого века и тут же увидеть их своими глазами два столетия спустя. Четвертый том я закончил в тот же вечер, а последний, пятый, читал уже в самолетах, гостиницах и поездах во время очередной поездки, и ничего примечательного за это время со мной не случилось.
Эдинбург. «Похищенный»
«Похищенный»7 оказался в моем портфеле за десять минут до отъезда в Эдинбург. Я открыл коричневый томик в твердом переплете, только устроившись у окна «Боинга737», следующего прямым рейсом из Парижа. На моих глазах Дэвид Бэлфур вышел на дорогу, едва первые лучи блеснули на вершинах гор, и завеса предрассветного тумана в долине стала подниматься и таять.
Когда аэропортовский автобус наконец вывернул на Принсесстрит, солнце уже садилось, но было еще светло, и вытянувшийся вдоль дороги парк отлично просматривался до самого замка. Зеленые лужайки сбегали вниз по склону, напоминая о том, что еще недавно здесь расстилалось озеро. Я быстро нашел свою гостиницу, разложил вещи, попробовал позвонить тебе ты, как обычно, не брала трубку и успел взобраться на Калтонхилл до темноты. Невидимый с улиц порт сверкал желтыми огоньками у кромки залива, и дальний берег исчезал на горизонте в фиолетовой дымке. Я спустился вниз, перешел пути по Нортбридж и через Хайстрит добрался до Грассмаркет. «Улей» был забит до отказа, и я с трудом протиснулся к стойке, взял красного эля, нашел место в углу, раскрыл книгу на закладке и увидел, как перед Дэвидом, сбегая к морю, открылась вся местность: город Эдинбург дымил, как калильная печь, над замком реял флаг, и по заливу шли корабли.