"
И только он подумал это, как чорт захохотал на всю реку и разом взвился кверху... Мельник задрал голову, но через минуту чорт казался уже не больше вороны, потом воробья, потом мелькнул, как муха, как комарик... и исчез.
А на мельника тут-то и напал настоящий страх: затряслись коленки, застучали зубы, волосы поднялись дыбом, и уж сам он не помнит хорошенько, что с ним было дальше...
VI
- Стук-стук!..
- Стук-стук-стук!.. Стук-стук!.. Что-то стучало в дверь мельницы, так что гул ходил по всему зданию, отдаваясь во всех углах. Мельник подумал, уж не чертяка ли вернулся,- недаром шептался о чем-то с жидом,- и потому он зарылся с головой в подушку.
- Стук-стук!.. Стук-стук!.. Эй, хозяин, отчиняй!
- Не отчиню.
- А почему так не отчините? Мельник приподнял голову.
- Э, кажись, голос подсыпки Гаврилы... Гаврило, ты?
- А то кто?
- Побожись!
- Ну?
- Побожись!
- Да ну же, ей-богу, я! Где ж это видано, чтоб я да не я был? Еще и божись. Вот чудасия...
Мельник все-таки поверил не сразу. Он взошел наверх и тихонько посмотрел из оконца, что было над дверьми. Действительно, внизу у стены спокойно стоял подсыпка и делал такое дело, что, пожалуй, никто и не слыхал, чтобы черти когда-нибудь такое делали. У мельника отлегло от сердца, он сошел вниз и отпер дверь.
Подсыпку даже отшатнуло, когда он увидел мельника в дверях.
- Э, хозяин, что такое с вами?
- А что?
- Да побойся бога, зачем это ты морду всю в муке вымазал? - белая, как стена!
- А ты, часом, не по-над речкою ли шел?
- А по-над речкою.
- А не глядел ли кверху?
- А может, глядел и кверху.
- А не видал ли, часом, того?
- Кого?
- Кого!.. Дурень! Того, что хапнул шинкаря Янкеля.
- А какой его бес хапнул?
- Какой!.. Известно какой-жидовский Хапун! Не знаешь разве, какой у них сегодня день!..
Подсыпка посмотрел на мельника мутным взглядом и спросил:
- А вы на селе, часом, не были?
- Был.
- А в шинок не заходили?
- Заходил.
- А горелки не выпили?
- Тьфу! Вот и говори с дурнем. Горелку я пил у попа, а все-таки своими глазами вот сейчас видел: чертяка на плотине отдыхал вместе с жидом.
- Где?
- Вот тут, на самой середине.
- Ну, и что?
- Ну, и...- мельник свистнул и махнул рукой по воздуху.
Подсыпка посмотрел на плотину, потом, задравши голову, на небо и почесал в чуприне.
- Э, вот это так чудеса! Что ж теперь будет? Как же теперь без жида?
- А на что тебе непременно жид, а?
- Э, не говорите, хозяин: без жида как-то оно не того... без жида не можно и быть...
- Тю!.. Дурень, так дурень и есть!
- Что вы лаетесь? Я и сам не скажу, что умный, а все-таки знаю, что просо, а что гречка; работать иду на мельницу, а водку пить - в шинок. Вот вы и скажите мне, когда вы такой умный: кто ж у нас теперь будет шинковать?
- Кто?
- А таки кто?
- А может и я?
- Вы?
Подсыпка посмотрел на мельника, вылупивши глаза, потом покачал головою, щелкнул языком и сказал:
- Ну, разве что так!
Тут только мельник заметил, что подсыпку плохо держат ноги и что парубки опять подбили ему левый глаз. Харя была у этого подсыпки, сказать правду, такая паскудная, что всякому человеку, при взгляде на нее, хотелось непременно плюнуть. А поди ты: до девчат был самый проворный человек, и не раз-таки парни делали на него облаву и бивали до полусмерти... Что бивали, это, конечно, еще не большое диво, а то чудно, что было-таки за что бить!
"Вот ведь нет на свете такой паскудной хари,- подумал, глядя на него, мельник,- которую бы ни одна девка не полюбила. А то и две, и три, и десять... Тьфу ты пропасть!.."
- Вот что, Гаврилушко,- сказал все-таки мельник ласковым голосом,- поди ляг со мною. Когда человек видел такое, что я видел, так что-то бывает страшно.
- А мне что? То и лягу.
Через минуту какую-нибудь подсыпка начал уже посвистывать носом. А скажу вам, такого свистуна носом, как тот подсыпка, другого и не слыхал.