Божесвят фыркнул в ответ:
Дак и я тебя в этаком случае извести решил. Уже и яд приготовил, он предъявил оторопевшим слушателям крохотную скляницу с каплей какого-то темного зелья. Точно, словно затмение в голове. Думаю, не мне, так и не тебе пусть
Слушай, Божесвят, а на хрена она нам вообще сдалась, эта книга?
Так, сон, вроде как неуверенно ответил коротышка.
Вот именно, что сон! Книга-то старье!
Слушай, а ведь и впрямь. Рухлядь. На кой ляд она мне сдалась?
То-то! хмыкнул Семигор. Так, что говоришь, яд на меня заготовил?
А ты, небось, ночью с дубинкой подкрался бы! Вот умора! Ха-ха!
Оба дельца весело расхохотались, один раскатисто, а другой несколько визгливо, и обнялись как самолучшие друзья, а Заяц в который раз сказал себе, что ничего не понимает в природе человеческих отношений. На этот хохот к ним поспешил знахарь, ругаясь на дельцов:
Чего регочете? У человека горе, а вам всё смех!
Заяц удивленно и обрадовано воззрился на него:
Чурич, а ты откуда взялся?!
Из тех ворот, что и весь народ! пробубнил в ответ Чурич. Знамо откуда. Погулять пошел, а потом слышу, в корчме трамтарарам поднялся, я давай ноги в руки, прибежал, дверь не отпирается! Окна тоже как заколдованные стали вроде бы и есть, а открыть не моги! Ещё бы чуть и за подмогой побежал, но тут народ из дальнего оконца полез, я и остался помогать. Потом разбойников этих ваших оттаскивал подальше, а после уж и вы вырвались
Заяц осмотрелся. Повозка Божесвята стояла рядом с их корчмовой телегой, набитой каким-то барахлом, чуть на отшибе от полыхающего двора. Огонь перекинулся на соседние пристройки конюшню для Многонога, птичник, дровню, сеновал, амбар, и теперь дожирал ограду. Небо потихоньку начинало сереть, навскидку было этак часа два-три ночи. Послышались приближающиеся голоса. Старик что-то втолковывал Докуке, ведшему под уздцы Многонога, негромко переговаривались меж собой Белята с Вербаном, что тащили на плечах по два ругающихся свертка каждый. Где-то в темноте слышно было, как крякают утки и повизгивают напуганные свиньи, вовремя вызволенные Зайцевым помощником с подворья. Дойдя до временного стойбища, Докука поспешил задать корма настрадавшимся от страха лошадям, рыжие здоровяки с кряхтеньем побросали на землю свертки, оказавшиеся четырьмя спеленатыми разбойниками, которым только и удалось спастись, а старик, устало щурясь, поприветствовал всю честную компанию: