Всеми этими людьми Горбачёв планировал «заселить» «господствующие высоты» неприступные для противника, и «с хорошим сектором обстрела». Схватка предполагалась нешуточная та самая, в которой пленных не берут. Поэтому в «пулемётчики» Михаил Сергеевич намечал людей, проверенных не наших духом к СССР. Тех, которых и к пулемёту не нужно пристёгивать: «работать по большевикам» будут, если не до последнего большевика, то до последнего патрона точно! Это был «политический спецназ» правда, неизвестно, чей больше: Горбачёва «или»
«Нижние этажи» власти также подлежали засорению «заселению», в редакции Горбачёва нужными ему, но ненужными больше никому людьми. То есть, людьми, совершенно никчёмными, неспособными к созидательной работе даже языком. Именно по этой причине отсутствие созидательного начала они и потребовались Михаилу Сергеевичу или его «работодателям».
Горбачёв не страдал политической брезгливостью: в дело у него шли даже «отбросы». Пусть не «отбросы общества» так «отбросы политической жизни». Те, кто состоялся только по части зависти к более удачливым конкурентам. Самое любопытное заключалось в том, что все эти люди были «обилечены». То есть, все состояли членами но коммунистом не состоялся ни один: не хотели а, главное, не могли. И не в силу «полярной убеждённости»: таковой ни в одном не имелось и в зачатке. Причина была значительно проще: в каждом человеке для начала не хватало человека. Потому что коммунист, прежде всего, был человеком. Для «билетоносца» же это состояние являлось атавизмом, и «где-то даже бревном на пути к индивидуальному прогрессу». Под таковым считался рост но не над собой, а над всеми остальными. Повышать этот народ собирался не культурку, а персональное кресло.
В целом, народ служивый полностью соответствовал «полуподпольной частушке» на тему песни «Смело, товарищи, в ногу!»: «Вышли мы все из народа как нам вернуться в него?!». Но, если перед «героями» частушки этот вопрос хотя бы стоял, то «герои ближних подступов к кремлёвским высотам» и не собирались возвращаться. Народ для них был чем-то в духе определения воеводы из «Сказки про Федота-стрельца» Леонида Филатова: «Там собрался у ворот этот как его народ!».
И, если кремлёвские «соратники» «соратничали в паучьей банке»» всего лишь безобидными тарантулами, то эта публика работала друг по другу полноценными скорпионами и каракуртами. Вот, такой сильной была их «товарищеская любовь». Так, «неизвестно-за-что-академик» Арбатов ненавидел бывшее «правое ухо» Леонида Ильича Александрова-Агентова.
Последний большой любитель и ещё больший профессионал выяснения отношений не оставался в долгу, за компанию «уделяя внимание» и другим «переходящим помощникам» Блатову и Шишлину. И дело было не только в задиристости «Воробья» (кличка Андрея Михайловича): это была «нормальная дворцовая жизнь», как сказал бы Король из «Обыкновенного чуда» Шварца. Не он первый не он последний. Не им начиналось не им и закончится.
«Тоже академик» Николай Николаевич Иноземцев, не меньше других участвуя в «товарищеском общении скорпионов в банке», не забывал и о другой важной задаче: сближению позиций с американским империализмом посредство движения навстречу со стороны СССР. В его представлении, американскому империализму «демократии» в его же редакции не нужно было «иттить навстречу»: он-де и так находился на нужном месте. На нужном и для СССР, в том числе.
Выходило, что Николай Николаевич не зря носил на себе кличку «Кока-Кола». И второе значение клички производное от имени и отчества было всего лишь. вторым значением. В своё время а точнее, во времена Леонида Ильича Иноземцев вместе с Арбатовым входил в группу Цуканова группу «закоренелых антисталинистов», которые не позволили «ползучей ресталинизации» стать «стоячей». Георгия Эммануиловича, в конце концов, «профилактировали» пинком под зад но эти двое удержались, и перешли по наследству к Андропову.
Юрий Владимирович был, хоть и «самых честных правил», но не совсем правильных взглядов. Коммунистическая убеждённость, в том числе, и вера в методы, странным образом сочеталась в нём с демократическим идеализмом, столь вредоносным для России во все времена. Этим пытались воспользоваться «строители светлого будущего» языком: иначе «строить» они не умели. Юрия Владимировича взяли в плотное кольцо, понуждая Генсека «принять вправо» но Андропов вышел из окружения, да ещё с потерями для врага.