Михаилу Сергеевичу более позднего года «издания» это, разумеется, понравиться не могло, но пока он сделал всего лишь «зарубку на память». Эта «зарубка» делалась себе в отличие от «зарубки на сердце», которая уже гарантировалась его визави вместе с отставкой. Михаил Сергеевич-1931 свято исповедовал принцип: «никто не забыт и ничто не забыто!». В том смысле, что «какой мерой вы мерите такой и вам отмерят!».
Хорошо, Михаил Сергеевич! «приговорил» Горбачёв ладонью по столу. Будем считать инцидент исчерпанным. Но впредь прошу: никакой самодеятельности! Все стратегические вопросы прошу согласовывать со
Горбачёв наткнулся на ироничный взгляд Соломенцева и неожиданно стушевался.
С Юрием Владимировичем и его соратниками.
Уточнение также оказалось вынужденным: упоминание о необходимости консультаций и даже получения санкции у Андропова «образца января восемьдесят четвёртого» могло вызвать, в лучшем случае, недоумение.
А с чем ты его посылаешь?
Этот вопрос Горбачёв задавал не столько из интереса, сколько из желания уйти от предыдущей неуклюжести, а заодно и «выйти из-под обстрела» глаз Соломенцева.
Михаил Сергеевич-1913 почти снисходительно улыбнулся.
Работа по профилю, Михаил Сергеевич. Обычная рутина: командировка на места для рассмотрения жалоб исключённых из партии. Хотите верьте, хотите нет: тонем в жалобах! Народу катастрофически не хватает! Особенно народу принципиального и квалифицированного! А тут человек вовремя подвернулся под руку! И как раз «нужного формата»!
«Подвернулся»?!
Горбачёв художественно сочетал в одной мимике иронию с недоверием.
Сам «подвернулся» или «подвернули»?!
Истинный крест! ограничился словами без подключения рук Председатель КПК. Да это легко проверить: за день или два до его обращения ко мне его вызывали в Управление делами и в «кадры»: оформлять пенсию.
Да?!
Горбачёв всё ещё не спешил «убывать недоверием».
Ну, я же говорю! в очередной раз «побожился» без Бога Соломенцев.
«М.С.-31» забарабанил пальцами по столу и «вышел на приговор».
Ладно, поверим на слово Шелепину!
Смех двух членов Политбюро прозвучал в унисон. Но при этом Горбачёв явно резервировал за собой местечко «смеющегося в последнюю очередь»
Александр Николаевич трудился, не покладая рук: объём работы превысил все мыслимые пределы. Партия в лице её отдельных руководителей на местах мужественно и даже героически очищалась от критиков «отдельных недостатков». А всё потому, что в роли «отдельных недостатков», как правило, выступали первые лица обкомов и крайкомов. Реже первые лица городского уровня.
В известной песне времён гражданской войны пелось: «Были сборы недолги, от Урала до Волги мы коней собирали в поход!». Александр Николаевич частично соответствовал «установке»: отрабатывал и Урал, и Волгу в формате «блицкрига». На Урале основное его внимание было приковано именно «было приковано», потому что «не само»! к Свердловскому обкому. И не потому что крупнейшая парторганизация одного из крупнейших индустриальных центров страны. Крупнейших и тех, и других хватало и без Свердловска. Дело было в другом, или, как сказало бы Остап Бендер: «всё дело в том какой отец». Свердловск привлекал весьма непривлекательной и даже отталкивающей личностью своего Первого: Бориса Николаевича Ельцина.
До сего времени Шелепин «не удостоился чести» быть лично знакомым с этим человеком: много чести для этого человека! Таких «ельциных» в бытность Шелепина «наверху» копошилась «в нижних слоях атмосферы» тьма-тьмущая всех и не упомнишь. Первый раз фамилия Ельцина мелькнула перед глазами Александра Николаевича, когда он знакомился с поздравлениями Леониду Ильичу в связи с семидесятилетием «выдающегося борца за мир». Панегирик был среднего уровня холуяжа несравнимый, конечно, с восточной цветистостью Рашидова, Шеварднадзе и Алиева но исполненный на вполне достойном недостойном уровне.
Знакомство с достоинствами свердловского Первого оказалось кратким по причине отсутствия достоинств. К таковым но только специфического характера можно было отнести лишь то поздравление Леониду Ильичу, которое Ельцин нагло подписал не «именем» обкома, а своим, снос дома Ипатова памяти убиенных великомучеников Романовых, да «успешную талонизацию» населения области. За годы правления Бориса Николаевича а пошёл уже «осьмой», а то и девятый годок Борис Николаевич «успешно решил продовольственную программу» в отдельно взятом регионе. То есть, «по линии продуктов питания» в области наступил коммунизм: всем одинаковой мерой в очередях, одинаковых для всех кроме самого Бориса Николаевича и «группы товарищей».