Думаю, нам не имеет смысла таить друг от друга личную осведомлённость каждого в делах Юрия Владимировича.
Товарищи дружно, «в унисон», отскорбели взглядами. Сюжет развивался по колее, уже накатанной предыдущим заседанием. Даже слова и те не отличались разнообразием. Классический «дубль второй».
А Черненко так и вовсе оказался молодцом: «брал быка за рога» даже «без предисловия». Такой «запев» и настраивал, и расстраивал, и поднимал дух, и деморализовал и всё это одновременно. Видимо, беря слово, Константин Устинович на такой эффект и рассчитывал.
По информации врачей, в том числе, и лично академика Чазова, событий можно даже нужно ожидать уже не со дня на день, а с минуты на минуту. Около двух недель Юрий Владимирович уже не живёт, а существует. У него систематически происходит выпадение памяти, то есть, большую часть времени он находится в бессознательном состоянии. Почки отказали полностью, «гемодиализ» не помогает, вследствие чего в крови больного образовалась критическая масса калия.
Черненко замолчал явно не по сценарию и вздохнул, тоже явно не от эмфиземы.
Видимо, каждому человеку назначен свой предел.
При этих словах все участники «застолья» старательно отвели глаза друг от друга: «врач, исцели себя!». Ведь слова Черненко о пределе Андропова в не меньшей степени можно было отнести и к самому Константину Устиновичу. В том числе, и это обстоятельство учитывалось «товарищами», когда они «готовились к избранию» и не в последнюю очередь.
Константин Устинович тоже молчал, пусть и не заодно с «товарищами», но одновременно: вероятно, и его одолевали те же мысли. Но «взялся за гуж». Точнее: прежде чем «нести крест», надо было ещё «взвалить его на себя». И Черненко продолжил «взваливать».
Но, как это ни печально всем нам признавать однако жизнь не кончается смертью Юрия Владимировича Хм хм
Черненко закашлялся и опять не от эмфиземы, а очень даже многозначительно. Настолько многозначительно, что даже взаимная неприязнь не помешали остальным участникам заседания обменяться друг с другом изумлёнными взглядами. И то: «По второму кругу, что ли, Константин Устинович?! Давай уже о Юрии Владимировиче!».
Я к вопросу преемственности, товарищи, наконец, прокашлялся Черненко, старательно не поднимая глаз. Пора известить аппарат ЦК и товарищей на местах
Заключительное смущение Константина Устиновича явно адресовалось не Юрию Владимировичу и «его светлому образу». Вероятно, именно по этой причине Тихонов не выдержал первым.
Кон стан тин Усти но вич! укоризенно протянул он. Мы же уже всё решили! Я-то думал, что мы собрались по поводу Юрия Владимировича а тут какое-то недоразумение!
Премьер оглянулся на «широкие народные массы».
Или я так думаю по своей наивности?
Да, конечно, решили! не усидел на месте Гришин. И не просто «решили» а по существу! Дмитрий Фёдорович, как ты считаешь?
В решающие моменты Виктор Васильевич, как обычно, не только «спрямлял дорогу», но и «шёл напролом», хотя никто из посвящённых не мог заподозрить его в отсутствии талантов по части обходных маневров.
Устинов отчего-то покосился на Громыко и кивнул головой.
Так и считаю. И потому я предлагаю не открывать прений.
А я заодно предлагаю не открывать второго тура голосования, усмехнулся Тихонов.
Лицо Черненко порозовело и снова явно не от эмфиземы.
Товарищи, вы меня не так поняли Я всего лишь на тему оповещения аппарата
Оповестим в своё время, Константин Устинович! «воспользовавшись многоточием», решительно «не так понял» Тихонов. А за «непонятливость» извини! Конечно, ты не хуже нас знаешь, что «Pacta sunt servanda», как говорили древние римляне: «договор должен исполняться». А мы уже решили, пусть и неофициально, рекомендовать Пленуму для избрания Генеральным секретарём ЦК кандидатуру товарища Черненко, Константина Устиновича. Так, что с этим вопросом давно всё ясно. Не так ли, товарищи?
Взгляд Тихонова пробежался по лицам Устинова и Громыко и остановился на лице маршала.
Так, отчитался за двоих министр обороны. Отчитался неуполномочено: за это говорило лицо Громыко, деформированное и окислившееся в тщетной потуге на радостную улыбку. Реакция Андрея Андреевича ни для кого из присутствующих не явилась откровением: все знали, что министр иностранных дел сам «питал» и «лелеял». Никого не удивляло и многозначительное «косоглазие» Устинова: все знали, что маршал наиболее активно не приветствовал этого «самовыдвижения». И, ладно, если бы он выступал от своего имени! Тогда Андрей Андреевич мог бы ещё продолжить «лелеять». Так, ведь нет: Устинов выражал мнение! И какое: господствующее!